Ни единого шанса - Ксюша Иванова
На улице холодно. Я быстро замерзаю в своей курточке на рыбьем меху. Жутко — фонари в полночь выключаются, потому что город экономит электроэнергию. Бреду вдоль своего дома, совершенно не зная, как поступить…
12 глава. Ванечка
— Мам, иди спать! — не выдерживаю я.
Отцу стало лучше. Его осмотрели собственные же коллеги, вкололи, что там нужно, даже прокапали и, понаблюдав пару часов, разрешили уехать домой. Он спокойно спал, а мать сидела рядом на стуле, второй час не сводя с него глаз.
— Иди, если хочешь! — с каким-то злом отвечает она. — А я буду сидеть!
— Мам, нам же сказали, что ничего не случится, что всё хорошо будет. Завтра его обследуют хорошенько, выпишут лекарства. Он пролечится, и все будет хорошо!
— Я же сказала тебе! Иди! Вам лишь бы свалить из дому! Вам родители не нужны совершенно! Только тогда о нас вспоминаете, когда деньги заканчиваются!
Я даже не удивляюсь такому её внезапному психу — в этом вся мама! В минуты сильных душевных переживаний, ей всегда кажется, что по-настоящему волнуется и всё, что только возможно, делает для родных, только она одна! А остальные — люди безразличные и эгоистичные!
— Я пойду подышу полчасика, а потом вернусь. Надеюсь, ты успокоишься к тому времени. И если захочешь, сам буду с ним до утра сидеть, — со всем возможным спокойствием говорю ей.
Она, с обидой сжав губы, молча гладит отца по руке. Выбегаю из дома, прихватив ключи от машины. Покатаюсь по ночному городу полчасика и обратно…
На улицах ни души. Сворачиваю с нашей пригородной улицы, где в основном, размещаются двух-трех этажные коттеджи в сторону центра. Навстречу попадаются единичные машины, пара такси, пьяная компания возле парка, девушка, стоящая в окружении своры собак…
Проезжаю мимо… Что за фигня? Может, они нападают на неё? Разворачиваюсь на перекрёстке. Возвращаюсь. С биксами торможу позади неё, открываю окно — слышу, как одна из собак, действительно, угрожающе рычит и скалится на девчонку.
— Ты чего здесь ночью шатаешься?
Молчит. Не двигается. Боится, что зверюги бросятся на неё! С тяжёлым вздохом вылезаю из салона, достаю с заднего сиденья биту и медленно иду к ним.
— Так. Медленно двигаешься к машине. И, как только я дам сигнал, быстро садишься внутрь. Поняла?
На улице темно, но в свете луны и иллюминации витрины какого-то магазина, я вижу, как она кивает. Становлюсь рядом, перехватывая на себя внимание рычащий своры.
— Эй, твари! Чего вам надо? Давай, подходи по одному — будем бошки вам отрывать!
Отодвигаю девчонку себе за спину. Командую:
— Шуруй в машину!
Она, медленно пятясь спиной к моей тачке, открывает дверь и ныряет внутрь. А собаки так и не решаются напасть — порыкивают и скалятся с расстояния в пару метров, но ближе не подходят. Тоже спиной, прикрываясь битой, отступаю к машине — и мне совсем немного хочется, чтобы напали! Хочется драки и выхода переполняющим эмоциям! Зачем я сбежал из дома? Нужно было по-мужски успокоить мать и взять на себя проблемы!
И я только в машине понимаю, кого сейчас спас!
— Ты? — ловлю её такой же удивлённый взгляд.
Это судьба, детка!
Куда-то на задворки памяти уносит ссору с матерью. Губы сами расплываются в улыбке. Свет в салоне автоматически гаснет. Щелкаю включателем. Кутается в тонкую жутко затертую курточку. Штаны размеров на пять больше, чем нужно. Я такие треники только в фильме про ментов видел.
— Что случилось? — спрашиваю и вспоминаю, что она не говорит.
Переформулирую:
— У тебя что-то случилось?
Кивает. Расслабленно растекается по креслу. Я замечаю, как трясутся руки, которыми девчонка пытается заправить за уши растрёпанные волосы.
А она всё равно красивая. Даже в таком жутком наряде. Бледная. Очень худенькая. Скулы острые. Глаза блестят.
— Эй, ты плачешь, что ли? — скольжу пальцами по подбородку, приподнимая лицо.
У неё кожа гладкая, тёплая. Нежная. Мне хочется касаться и смотреть. Смотреть и касаться её. Обрываю свои неуместные мысли.
— Тебя кто-то обидел? — вглядываюсь в огромные глаза, которые на её худеньким личике кажутся несоразмерными.
Снова кивает. И во мне вдруг начинает расти злоба — я даже не сразу понимаю, что это я на её возможных обидчиков реагирую.
Ночь. Одна на улице. Обидели. Одета легко совсем. Ни телефона, ни сумки. Сбежала откуда-то. Сто процентов ей некуда идти.
Заглядываю в глаза, беру в свои руки ладошку. Холодная. Пальчики тоненькие, музыкальные…
— Я не обижу. Веришь?
Кивает. Ну вот как так? Она ж даже пожаловаться не может!
— Мы сейчас ко мне поедем. Переночуешь, а завтра будем решать твои проблемы. Хорошо?
Неуверенно и вопросительно заглядывает в глаза, а когда я убираю руку и начинаю заводить машину, сама касается моего плеча. Неловко тянется к уху. Наклоняюсь. Шепчет:
— Спасибо, Ванечка…
И это так звучит! Я мир порвать на флажки готов, не то что её обидчиков! Что угодно! Ванечка… А-а-а!
Поворачиваю домой. Что там мать, интересно? Хоть немного успокоилась?
13 глава. Ванечка
Сразу веду в свою комнату. И прихватываю ее страшнейшие поношенные ботинки тоже — к чему шокировать и без того взвинченную мать. Ставлю в свой шкаф, в самый его низ. Смущенно посматривает на меня, опускает глаза в пол, замечая свою обувь у меня в руках. Она без носков даже!
— Чувствуй себя, как дома. Кровать в твоём распоряжении. Я на минуту…
А уходить не хочется. Хочется рассмотреть её в привычной обстановке моей комнаты. Хочется "принять" ее — ощутить, как она осваивается здесь, как вписывается в окружающую действительность. Потому что знаю — она впишется, несмотря ни на что. Иначе, я сам впишу…
Иду в родительскую спальню. Ночник освещает большую кровать. Мать лежит сбоку от отца, устроив голову на его правом плече. Одетая, поверх одеяла, но со смытой косметикой и распущенными волосами.
— Мам, — зову шёпотом.
Открывает глаза не сразу. Вот дурак! Она, похоже, дремала!
— Ты лежи, лежи! Я думал, не спишь…
— Вань, ты прости! Я не знаю, чего меня понесло!
—
