Музыкальные мифы. Книга 1 - Владимир Викторович Кирюшин
— ГИВ! ГИВ! ГИВ! — радостно засмеялось создание и стало протягивать руки.
— ДАЙ, ДАЙ ему конфет, — сказала АНна — ведь ты назвал его имя, «ГИВ». Он теперь ни за что не отстанет, пока не дашь сладкого.
— ГИВ! ДАЙ! — радостно затараторил юноша. — ГИВ! ДАЙ! ГИВ! ДАЙ! ДАЙ!
Правитель, вытащив из кармана горсть конфет, кинул их на пол. Юноша бросился их собирать... АНна весело смеялась.
— ХЕВ всегда ИМЕЕТ конфеты для брата, — объяснила она ДИССОНАНСУ, — и вот так всегда бросает ему. А мне весело.
— Это и есть твой брат? — обратился ДИССОНАНС к ХЕВу.
Тот нехотя кивнул головой.
— Но он странный какой-то.
— Да... Это у него с детства. Что-то с головой, упал с балкона и с тех пор такой чудной. Даже говорить не умеет, всего несколько слов.
— Каких же? ГИВ, скажи нам что-нибудь.
ГИВ поднял конфеты и, засунув их куда-то в складки балахона, радостно затараторил:
— ГИВ! ДАЙ! ГИВ! ДАЙ!
— Вот это как раз те слова, которые он говорил первыми: свое имя и «ДАЙ».
— Ну, скажи еще что-нибудь.
— Би-би! Би-би! — прохныкал юноша.
— Это у него означает: БЫТЬ! БЫТЬ — сказала АНна. — Молодец, ГИВ. А что тебе больше всего нравится ДЕЛАТЬ?
— Дудки делать. Дудки! — И ГИВ бросился к ближайшей тубе, схватил ее, стал любовно гладить. — Дудки делать! Дудки! — повторял он.
Его брат подскочил к убогому и вырвал тубу.
— ВАЙ, ВАЙ! ПОЧЕМУ? — захныкал ГИВ. — ВОН ТУ! ВОН ТУ! ХОЧУ! ВАЙ, ВАЙ! ПОЧЕМУ? — и он стал вырывать тубу.
— Вот и все, больше никаких слов он не говорит. Обходится всего семью.
— Как семью? Я насчитал пять.
ХЕВ и АНна оба смутились и замолкли.
— А ну, повтори слова, какие ты можешь говорить, — сказал ДИССОНАНС, обращаясь к ГИВУ.
ГИВ, радостный оттого, что его слушают, вновь стал тараторить:
— ДАЙ! ГИВ! ДАЙ! БИ-БИ! БЫТЬ! БЫТЬ! ВОН ТУ! ВОН ТУ! ХОЧУ-у-у! ХОЧУ! ДУДКИ ДЕЛАТЬ! ВАЙ! ВАЙ! ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? — и замолчал.
— Вот, видите: всего пять фраз. А вы сказали семь?
ГИВ подскочил к ДИССОНАНСУ, ласково погладил его руку, а затем бросился в ноги АНне.
— ЩИ! ОНА! ЩИ! ОНА! ОНА! ... ОН! ХИ-ХИ! ОН! ХИ-ХИ! — заплакал глупый, когда разъяренный брат стал его отталкивать от рыжеволосой красавицы.
— Хм! Так вот она, шестая фраза? Совсем чудная: «ЩИ! ОНА?»... А почему, собственно, «ЩИ»?
— Да так, на него иногда совсем накатывает, вот он и говорит всякие глупости, — сказал ХЕВ. — Не слушайте его. Ерунда все это, — и почему-то заХИХИкал.
«Только бы не узнал о щах, — вертелись в его голове беспокойные мысли. — Смеяться будет и нас с АНной сумасшедшими сочтет. Не дай бог потом разозлится и превратит в камень».
Уловив эти мысли, и удивившись, почему он ХИХИкает, ДИССОНАНС, гляда на ХЕВа, сказал:
— Подожди-ка, подожди! И не крути. Расскажи об этих щах, что там с ними произошло? И не вздумай скрывать — все равно узнаю. И вот тогда худо будет.
ХЕВ слушал все это и почему-то еще ХИХИкал, как вдруг почувствовал, что каменеет.
— Он еще и ХИХИкает! Ну-ну! — и ДИССОНАНС бросил на ХЕВа грозный взгляд.
— Я бо-о-оюсь, АНна меня бросит, — замялся ХЕВ.
ДИССОНАНС, хитро прищурившись, бросил взгляд на АНну:
— Он прав? Ты покинешь его?
— НЕт, НЕ брошу, — сказала АНна, как всегда переча мужчинам. — Пусть рассказывает, подумаешь!
— Ну?
— Это... Это давно было. Как-то я сидел в зале. В том самом, где АНна нам только что играла. Сидел и перебирал свои инструменты, а заодно и обедал, ел ЩИ. И вдруг мой помощник докладывает: «Пришла какая-то женщина, НЕ такая, как все. И привела с собой ХЕДА-ГОЛОВУ с кукольным телом. Просит номер на ГОЛОВЕ ХЕДА поставить».
— Ну и что?
— Мы ей хотели поставить тот, что идет по порядку, а она ни в какую. Говорит: НАМ БЫ НОМЕР из одних семерок. НАМ БЫ НОМЕР такой, чтобы НЕ как у всех.
— И что, поставили?
— Нет, конечно. Разве можно не по порядку.
— Настроение в тот день у меня было хорошее, и я спросил: А женщина красивая?
— Несколько неряшливая, но красивая.
— Тогда зовите ее.
— Как? Прямо сюда? — удивился помощник, который знал, что, кроме него, в этот зал никто не допускается.
— Да, сюда. Пусть входит со своей ГОЛОВОЙ-ХЕДОМ.
— Через несколько минут в зал вошла АНна. Я как увидел ее, так и обомлел. Но виду не подала. А АНна тоже удивилась обилию контрабасов и туб. Стоит, молчит. На меня смотрит. Сколько так продолжалось, не знаю. Наконец ХЕД стал проявлять беспокойство, стал дергать ее за руку. АНна пришла в себя и говорит:
— НАМ БЫ НОМЕР поставить. НОМЕР НАМ БЫ. Я молчу.
Она: «НАМ БЫ с ХЕДом НОМЕР поставить, чтобы одни семерки были!» Я опять молчу, делаю вид, что занят, и ем потихоньку свои ЩИ.
Вот тут-то и произошло то, чего никто не ожидал. В тот момент, как открылась дверь в потайную комнату моего братца, АНна подошла ко мне вплотную, вырвала из моих рук ЩИ и вылила их прямо себе на голову. Она же все всегда делает НЕ как все. А я и не знал этого раньше.
... Я обомлел и не мог вымолвить ни слова. Только заХИХИкал, как мой папочка (такая у нас в семье привычка. Он ХИХИкал, и я чуть что — ХИХИкаю).
А вошедший брат бросился к АНне и стал кричать: «ОНА! ЩИ! ОНА! ЩИ! ОН! ХИ-ХИ!» Потом он разорвал свою рубашку и стал вытирать прекрасные золотые волосы АНны... Вот так оно все и было. С тех пор ГИВ произносит и эти фразы: «ОНА — ЩИ! ОН — ХИ!»
ДИССОНАНС схватился за живот и от всей души рассмеялся. За ним засмеялись и остальные, кроме ГИВа.
Когда смех стих, захохотал и он, без конца повторяя: «ОНА ЩИ! ОН — ХИ! ОНА — ЩИ! ОН — ХИ! ОН- ХИ! ОНА — ЩИ!...»
— Ну и насмешил. Давно так не смеялся, — сквозь слезы глядя на глупого юношу, заговорил ДИССОНАНС. — А НОМЕР из одних семерок поставили ГОЛОВЕ-ХЕДУ?
— Что за вопрос? Конечно! — сказала АНна.
