Не бойся Жнеца - Стивен Грэм Джонс
А сейчас ее спальня вроде бы и не ее.
Дом, на который она имеет право (называть его домом отца она не желает и жить с таким клеймом не хочет), наверное, на пару лет превратился в местный бордель. И ее спальня стала пунктом для траха номер два, а пунктом номер один – спальня побольше в конце коридора.
Она провела там две ночи, свернувшись калачиком на продавленном диване. Экран старого консольного телевизора в гостиной явно пнули ногой: в нем мелькали какие-то вялые огоньки, прямо тебе 2029 год, после восстания машин, как в «Терминаторе».
Похоже, настоящее Дженнифер тоже превращается в обломки.
В этом настоящем она сует руку в карман комбинезона, которого на ней нет, хочет достать оттуда ключи, которых нет. Стало быть, открыть дверь школы «Хендерсон Хай» она не может.
– Помощник шерифа? – обращается она к Баннеру.
Здесь он, она и док Уилсон. Когда добрый доктор не вышел на их настойчивый стук в дверь, Баннеру пришлось ее вышибить.
Док Уилсон сидел в кухне за карточным столиком и развлекался водкой.
– Что? – спрашивает Баннер про запертую дверь, в которую надо войти. – Блин, надо было у Фармы спросить.
Дженнифер решительно качает головой.
Они едва поместились на снегоходе втроем, док Уилсон вцепился в Дженнифер чуть ниже груди. А если бы еще Фарма… На коленях, что ли, у него сидеть?
Еще чего.
– А они как туда попали? – громко спрашивает Баннер, будто если задать правильный вопрос, то двери откроются сами собой.
– Сейчас, что ли, это обсуждать? – бросает ему Дженнифер.
Баннер просто стоит и смотрит. Две клетки его головного мозга мечутся взад и вперед и ничего не придумывают, а Дженнифер подходит к мусорному баку, чтобы подхватить его и с разбегу запустить в эту непорочную стеклянную дверь.
Но мусорный бак прикручен к асфальту болтами.
У нее отдает в спине, кровь болезненно приливает к замерзшим пальцам.
– Блин! – говорит она. И тут же Баннеру: – Стреляй! Эбби там умирает!
Баннер оглядывается, будто ищет одобрения Рекса Аллена, лезет в кобуру за пистолетом…
– Господи… – выдыхает он.
Кобура пуста.
Дженнифер в долю секунды понимает, что случилось: в кобуру набился снег, значит, пистолет полностью не поместился. Тряска по Пруфроку на снегоходе, и пожалуйста: теперь пистолет найдешь, только когда все растает. Примерно в мае.
Но Баннер все равно лихорадочно шарит по земле. Потом пятится назад, к снегоходу.
– А что за травму они получили? – спрашивает док Уилсон, потягивая из термоса кофе. Запах такой, будто это горючая смесь.
Дженнифер только качает головой: вот попали!
Не отвечая доку Уилсону, она резко поворачивается и идет к снегоходу, включает зажигание и опускает на глаза очки Филипа Кейтса.
– Не надо, не делай этого! – кричит Баннер, отвлекаясь от сугроба, в котором ищет пистолет.
– Ради Эбби. – Дженнифер заводит снегоход, и ее голос тонет в реве двигателя; они ревут вместе.
Она резко отводит рычаг на себя, правое плечо уходит вниз, снегоход чуть вздрагивает, а потом несется прямо на стеклянные двери.
Дженнифер выныривает из седла футов за десять до столкновения, скользит по диагонали этаким снежным комом и сквозь запотевшие очки-консервы смотрит, как снегоход врезается в двери «Хендерсон Хай».
Они замирают у шкафа с наградами, а стекла сыплются еще полминуты.
– Давайте быстрее! – кричит Дженнифер Баннеру и доку Уилсону, и Баннер, переступив через разгромленную дверь, тащит доктора за собой.
Они заходят внутрь.
Дженнифер перекатывается на спину, смотрит в белые завихрения.
Почти сразу ее очки затягивает белая пленка. Она начисто теряет ориентацию, словно куда-то падает. Падение длится четыре года, и вот она шлепается прямо перед входом в школу, которую так и не закончила.
Дженнифер яростно трясет головой, отгоняя это чувство, хочет выкатиться из него, срывает очки, надеясь снова обрести себя.
Еще один кусок стекла, качнувшись маятником, падает с самого верха массивного дверного проема и вместо того, чтобы разлететься на куски, втыкается в плотный сугроб у двери и торчит под кривым углом.
Дженнифер с трудом встает на ноги, обходит этот стеклянный стержень и сразу видит ключ от движка снегохода. Тот висит в верхнем левом углу панели: Баннер высокий, не всякий туда дотянется. Молодец, что вытащил его из замка зажигания. В воздухе еще пахнет выхлопными газами; оставь он двигатель включенным, через несколько минут они бы все «поплыли».
– Спасибо, помощник шерифа, – бормочет Дженнифер и медленно оглядывается по сторонам.
С того лета она в школе не была, так? После того как на металлической синей перегородке туалета она оставила ножом надпись «Резня Озерной Ведьмы» и Харди пришлось ее уволить.
А ведь она тогда была права.
Хотя в ее судебном деле, в газетах и даже в книгах об этом ничего нет.
Дженнифер особо и не настаивала, когда поняла, в какую сторону дует ветер.
Она идет вперед, ее кожаные ботинки, насквозь мокрые, слегка поскрипывают. Их предназначение – незаметно прятаться под столом в зале суда, а не бороздить поля смерти. Она могла бы взять сапоги Филипа Кейтса, как взяла его лыжный комбинезон, но сапоги – это нечто интимное, и она знала, что, если оставит его на снегу босым, ей будет стыдно.
Задним умом она понимает глупость такого решения, но быть все время умной как-то не получается.
Дженнифер оглядывается, удостоверяясь, что рядом никого нет, и… вот, блин. Прямо перед ней «тихая комната» – туда можно зайти, когда мир становится невыносим и просто хочется посидеть полчаса в тишине, чтобы тебя не дергали.
– Можно я здесь поселюсь? – бормочет Дженнифер.
Проходя мимо витрины с наградами, она встает на цыпочки, все-таки достает ключ зажигания и тайком сует в карман. Нечего снегоходу включаться без нее. Баннер, конечно, делает, что может, но он толком даже не помощник шерифа.
Дженнифер идет по центру зала, ориентируясь на мутную тень посредине, куда почти не достает аварийное освещение.
А за открытой дверью сзади бушует вьюга.
К весеннему семестру Фарме и его помощнику, если такой есть, прибавится работенки. Трубы замерзнут, всякие зверьки заберутся внутрь, по всему зданию будут летать бумаги.
А еще придется отмывать пятна крови.
Потом, через несколько месяцев, выпуск, только класс не будет заполнен под завязку. Некоторые места будут очень даже свободны, так? Не просто, а со значением. Директор – кто там нынче? – раздаст символические аттестаты родителям погибших детей, с красной розой в придачу, и, если справедливость и порядочность в мире все-таки есть, никаких журналистов или телевизионщиков, чтобы
