Пустая комната №10 - Серафина Нова Гласс
Но никто не предупреждает, что невозможно ни о чем не думать. Если ты не умер, в мозгу есть мысли, и именно в тот момент, когда пытаешься приглушить их и успокоить, на поверхность пробиваются самые мрачные. Это напомнило мне о церкви, в которую мы ходили, когда я была маленькой.
Однажды мы провели там ночь, хотя это назвали ночевкой взаперти, что звучало страшновато. Мы разложили спальные мешки на полу, поели пиццы, выпили фруктового пунша, что считалось «закусками» и показалось мне забавным, и посмотрели фильм «Площадка» из древнего проектора, а когда выключили свет, шептались друг с другом, пока не заснули. Посреди ночи в большом зале стояла кромешная тьма, только далеко-далеко наверху ряды крошечных окошек светились в темноте как фонарики. И через них всю церковь заливали жутковатые лучи лунного света. Помню, как сильно испугалась и описала новую пижаму… Именно на это и похожа медитация.
Это лазерные лучи резких, ужасающих мыслей, пронзающие тишину в твоем сознании и уносящие в те места, о которых не следовало думать.
Для меня все начинается с самого начала, с первого пункта мысленного списка того, что я сделала не так. Не получила сертификат, потому что Рид отговорил меня от «мужского ремесла», хотя мне оно нравилось. Но ведь виноват не он, правда? Я сама была тупой овцой. У меня был выбор. А потом, конечно, я вспоминаю все свои решения, в основном плохие, а еще то, как работала в супермаркете. Почему? Потому что не получила проклятый сертификат. И что же я сделала? Как последняя идиотка переехала к парню, который не собирался жениться, и проигнорировала все тревожные сигналы. И пусть он вел себя отвратно – не поддерживал, отдалялся, то слишком горяч, то холоден, – он был Ридом Чепменом. Риелтором от Бога, и на боку автобуса красовалась его фотография, где он с пышной прической и вздувшимися бицепсами, так что все одинокие девчонки глазели на него с открытым ртом и хихикали, куда бы мы ни пошли.
Из всех девушек в меховых сапожках, блузках в обтяжку и с дорогим мелированием, потягивающих яблочный мартини в барах, куда мы ходили, и писавших свои номера на салфетках для коктейлей, он выбрал меня. Конечно, звучит жалко, когда произносишь это вслух, но я чувствовала себя особенной.
Все началось с нескольких пьяных посиделок после бара, но потом мы стали часто смеяться вместе. Я никогда не думала, что могу кого-то рассмешить, но он считал меня забавной и говорил комплименты. Потом вечера за выпивкой превратились в настоящие свидания днем, а не только в два часа ночи… и мы стали парой.
А после он купил дом, выставленный на продажу, потому что просто не мог пройти мимо – дом середины века, с потенциалом. Это была хорошая инвестиция. Когда Рид предложил мне переехать, я будто попала в сказку. Это совсем не то, что хранить зубную щетку у него дома и спать в кровати, где он занимался сексом с кучей других девушек на протяжении многих лет. Это было наше новое начало. Я решила, что мы и правда вместе. Даже никогда не говорила ему, если мне приходилось исправлять его ошибки с гипсокартоном или что-то переделывать после ухода Рида на работу. Таково бремя любви. Если честно, за пять лет совместной жизни я переделала половину треклятого дома практически с нуля. Мне казалось, что я в буквальном смысле строю нашу совместную жизнь.
Так что, возможно, он уже как минимум год трахает молоденькую официантку Кимми в подсобке «Бульдога», где она работает, но она не первая. Я стала одной из тех женщин, которых ненавижу. Просто я не хотела этого замечать.
Беру со стола телефон и листаю «Инстаграм» Кимми, чтобы снова поиздеваться над ней. У меня есть аккаунт на фальшивое имя – Бренди Александр. Согласно моей теории, Кимми слишком глупа и не сообразит, что это название коктейля, а еще она отчаянно жаждет внимания, поэтому не избавится от подписчика, так что я увижу все интимные подробности, недоступные для Касс Эббот. Я помню другую официантку в «Бульдоге», ее звали Джесси. В тот день, когда я ввалилась туда и орала на свекольно-пунцовую Кимми, держащую огромный поднос со стейками рядом с семьей за угловым столом, она застыла от ужаса. Вспоминая это, я краснею от стыда – как вышла из себя, узнав об измене, – но это не мешает мне прокомментировать фотографию Кимми. Подпись к ней гласит: «Играем в гольф с моим малышом», она в белых шортах и спортивном бюстье держит клюшку для гольфа до смешного неправильно. Ты не любишь гольф, тупая сучка, ты просто цепляешься за Рида в его выходной. Но знаешь что? Если он поступил так со мной, тебя ждет та же участь.
«Он трахает Джесси из «Бульдога», – пишу я и отправляю. Это так по-детски и отвратительно, но я довольно улыбаюсь, а потом вижу Каллума у почтовых ящиков за дверью офиса. Он достает из своего ящика горсть спама и бросает листки в корзину. Прежде чем он успевает уйти, я кричу ему из открытого окна.
– Привет!
Он слегка вздрагивает.
– Прости, подожди секунду, – говорю я и выскакиваю из двери.
– А, привет, Касс. Ты меня напугала.
– Извини. Привет. Я просто хотела спросить, не сделаешь ли мне малюсенькое одолжение?
– Да, конечно, а в чем дело? – спрашивает он, снова закидывая сумку на плечо.
– Ты знаешь ту девчонку из двести третьей? Анну?
– Да.
– Отлично. Нужен человек, который поможет ей с кондиционером.
– Человек – в смысле я?
– У нее в квартире адская жара. Мне ее жаль. Знаешь, хозяева подняли шум, когда у Леонарда взорвалась микроволновка и в сто одиннадцатой возник пожар. Ну меня тогда здесь не было, но все равно существует правило – никаких электроприборов и дополнительных кондиционеров. Наверное, они считают, что я унюхаю фреон или что-то в этом роде, но все равно я не могу взять на себя ответственность.
– Это неправда, я видел, как пару дней назад ты переделывала кому-то розетку.
Вот черт. А я-то думала, это сработает.
– Ну ладно, ладно, – говорю я, пожевав губу, но придумать другой предлог мне не удается. – В общем, меня пугает эта квартира. Находиться там… У его окна…
