Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс
Ни у одного из мертвых животных нет ответа.
Думай лучше, Джейд.
Я ныряю назад, в хижину серийного убийцы Ремара Ланди, сажусь в его стоящее под наклоном просиженное кресло.
Вижу айпад – он лежит на полене, притопленном в землю. Я неуверенно беру наушники, но при виде воскового налета на них не могу заставить себя засунуть их себе в уши, не хочу такого единения с Фармой, спасибочки. Даже если ответ ждет меня там в рэп-стихах.
Я просто посижу здесь и подумаю.
Посвятив минут тридцать этому занятию (а занятие-то бестолковое, никуда оно меня не приводит, я спотыкаюсь на каждом повороте, а Эди остается где-то там, испуганная и в одиночестве), я извлекаю телефон Леты из его почти небытия, отключаю голову и приступаю к небольшому безобидному погружению в дурные новости.
Но все социальные медиа, конечно, заполнены разговорами про показ фильма на плотине.
Я выхожу из «Инстаграма», смотреть мне это ни к чему.
Вместо этого начинаю просматривать фотографии Леты.
Каждое последующее фото разбивает мое сердце сильнее предыдущего.
Я открываю папку голосовых напоминаний, переправляю несколько последних на мой номер, даже не слушая их, до того времени, когда у меня снова появится телефон. Сейчас еще слишком рано слышать печальный, умирающий голос Леты, каким она всегда наговаривает звуковые послания, я знаю, она это сделала, перед тем как лечь на операцию в последний раз, потому что она всегда так.
Я выхожу из этого приложения, и теперь открытой остается только почта Баннера.
Последнее письмо от детектива полиции штата, наверное, Бан был с ним в контакте.
Отличное время выбрано, Айдахо.
Я думаю, что не стоит его открывать, но при этом знаю, что не смогу его не открыть. Письмо написано казенным языком, но расшифровать его нетрудно: полиция «Бассета», а я думаю, это где-то на Пятнадцатом хайвее к северу, арестовала кого-то в офисе «Озгудского зерна» (что уж оно такое). Но не название места заставляет меня выпрямиться в кресле Фармы. А имя того, кому принадлежат отпечатки пальцев.
Салли Чаламберт.
Она так и не добралась до Пруфрока. Не она Ангел озера Индиан.
Но кто же тогда?
Я на ощупь иду к двери, кошу глаза в темноте, и я на сто процентов уверена, что из темноты в лунный свет выйдет Танцующий клоун Пеннивайз в той самой маске Майкла Майерса из моего любимого места для курения в школе. Потому что он тот, кто он есть, когда улыбается своей блудливой улыбкой, жесткие пластмассовые щеки маски поднимутся, как у Призрачного Лица, и я чувствую давление в ушах, оглядываюсь на смыкающиеся стены и понимаю наконец, что мы вместе в воздушном шаре, он раздувается все сильнее и сильнее и вот-вот лопнет.
Но почему мне в голову лезет «Оно»? Ведь это не слэшер.
Идиотка, говорю я сама себе, потому что из любого места тут могут выползти гигантские инопланетные пауки – в данный момент я могу только порадоваться их появлению, – а поняв, что я все еще я, крепко закрываю глаза, чтобы не лезла всякая срань, и пытаюсь прокатиться на том серебряном велосипеде в конце построенного на страхе правления Пеннивайза, я все быстрее кручу педали, а мир накладывает швы на все свои раны и…
То, что тебе надо, девушка-слэшер?
Я открываю глаза, щурюсь, проверяю свою умственную работу: волшебное катание на велосипеде в самом конце «Оно» залечило все, верно?
Нет, мир и кино вещи разные, Лета.
За исключением тех случаев, когда это все же так.
* * *
«Английская роза» подбирает меня с длинной пластмассовой пристани Терра-Новы.
Лемми стоит на носу, держится за поручни, ждет, когда взлетит его дрон. Это тот самый дрон, который уронила Лета, когда мы нашли хижину. Он, наверное, думал, что потерял его навсегда вместе с дронами-акулами, но вот чудеса: дрон проснулся, когда они с Лемми оказались на достаточно близком расстоянии друг от друга благодаря тому, что ты дотошно исходила половину лесов этого штата.
А еще, когда этот дрон начал пытаться взлететь, а его маленькие винты так рвались в небеса, я навела камеру на свое лицо и в надежде, что эта штуковина стоит достаточно дорого, а потому оснащена микрофоном, наговорила на манер Хэзер Донахью несколько весьма специфичных инструкций.
Лемми слышал, что я ему говорила с аэроглиссера Харди (глиссер на ярко-желтом буксире покачивался на воде за кормой яхты, и его ремонтировал один из членов команды), я это видела. Этот смешной глиссер – мой волшебный велосипед.
Я подбросила дрон, как бабочку, взяв его в чашечку из двух рук, он затрещал и взлетел в воздух, направляясь на нос «Английской розы», где Лемми поймал его в воздухе.
С борта судна скидывают веревочный трап.
У меня работает пока одна рука и крови еще маловато, а потому Лемми прыгает вниз, и это неблагородно, Харрисону не понравилось бы, но Лемми обхватывает меня руками, будто я какая девушка на выданье (вот уж точно, это не я), и доставляет меня на палубу.
– Вам удалось, – говорит он, и мне приходится отвернуться, чтобы не дрожал голос.
Да, кажется, мне удалось.
– Мы слышали про Лету, – говорит Лана Синглтон своим безразличным голосом у меня за спиной.
– Уже? – спрашиваю я.
– Она заставила помощницу шерифа выложить в социальных медиа это чертово видео, – говорит Лана, неодобрительно поджав губы.
Все почти так и есть. Если это видео не станет вирусным, то какой-нибудь высокооплачиваемый адвокат может добиться, чтобы его стерли.
Я знаю кое-что о таких делах.
– Надолго ее не запрут, – говорит Лемми, набрасывая мне на плечи полотенце. – Она… Мы купим исправительный центр, правда, мам?
Лана Синглтон только пожимает плечами, глядя мне в
