Миллиарды Арсена Люпена - Морис Леблан
Господин Русслен взглянул на Рауля, и тот подумал: «А ведь он совсем неглуп, этот судья!»
Русслен между тем продолжал:
– Разве это не странно? Мне уже не верится, что Фелисьен виновен. Но я пока не могу согласиться с мыслью, что Ле Бук, который обвиняет сам себя, действительно совершил эту ночную прогулку по пруду. Я снова вызвал владельца лодки и устроил ему очную ставку с Ле Буком и с Фелисьеном. Но он не может с уверенностью указать ни на одного из них. Что скажете?
Он не сводил с Рауля глаз. Рауль кивнул, как бы соглашаясь. А судья вдруг спросил, меняя тему разговора:
– Вам известно, что вы очень популярны среди членов правительства, месье д’Аверни?
– И немудрено, – отозвался Рауль. – Мне случалось оказывать этим господам некоторые услуги.
– Да, мне так и сказали… Впрочем, без подробностей.
– Как-нибудь, когда у вас будет время, господин судья, я предоставлю вам эти подробности. В моей жизни хватает красочных эпизодов.
В целом казалось, что события разворачиваются в правильном направлении, а некоторые тайны раскрываются. В частности, поведение Фаустины не выглядело больше загадочным: когда-то ее связывала с Калиостро тонкая ниточка, во Францию она попала потому, что влюбилась в случайно встреченного ею Симона Лорьена, а уж здесь старый Бартелеми и его сын сразу втянули простушку без ее ведома в свои махинации. Отныне в глазах Рауля она была лишь женщиной, не имеющей другой цели, кроме как отомстить за обожаемого ею человека.
С другой стороны, точное свидетельство о смерти Калиостро обрадовало Рауля, ибо теперь не было никаких причин верить, что гнусный приказ, подписанный ею когда-то в отношении Фелисьена, исполнялся. Весь этот замысел против Рауля мог осуществиться только под руководством Калиостро, а такие второстепенные игроки, как Бартелеми и его сыновья, неизбежно бы его провалили.
Итак, Рауль д’Аверни, внезапно сведенный судьбой с юношей (который то ли был, то ли не был его сыном), теперь, когда смерть унесла Бартелеми и Симона Лорьена, не имел никаких средств добиться правды… Впрочем, как и любой другой в этом мире.
Так прошло три недели. В один прекрасный день Рауль узнал, что дело в отношении Фелисьена прекращено из-за отсутствия состава преступления. В одиннадцать часов Фелисьен позвонил по телефону и попросил у Рауля разрешения прийти днем и забрать свои вещи. После обеда, прогуливаясь вокруг большого пруда, Рауль заметил Роланду и Жерома, сидевших на скамейке посреди острова. Был прекрасный августовский день, свежий от северного ветерка, который слегка шевелил ветки деревьев. Впервые Рауль увидел молодых людей за беседой. Жером говорил о чем-то, и весьма оживленно. Роланда слушала, коротко отвечала, потом снова слушала, не поднимая глаз от цветов, которые держала в руках. Наступила пауза. Спустя минуту Жером повернулся к девушке и произнес несколько слов. Кивнув, она взглянула на него и слегка улыбнулась.
Рауль вернулся в «Светлый уголок» не спеша, но в некотором волнении от мысли, что он сейчас встретится с этим чужаком, который вдруг занял такое важное место в его жизни и к которому он не испытывал никакого чувства. Он и прежде-то относился к Фелисьену без особой симпатии, а уж теперь, когда молодой человек мог претендовать на его любовь, она и вовсе иссякла. Но как бы то ни было, он не допускал мысли, что Фелисьен просто заберет свои вещи и пожмет ему на прощание руку. Нет. Он непременно хотел объясниться с ним и оставить подле себя, чтобы хорошенько к нему присмотреться. Дело было не в том, чтобы узнать, сын ему Фелисьен или нет, – важно было понять, желал ли сам Фелисьен представляться его сыном. Понять, был ли Фелисьен сообщником Бартелеми и Симона Лорьена и принимал ли он участие в заговоре. Исходя из фактов, так оно и было. Однако прямое доказательство могли ему предоставить только действия и слова самого молодого человека.
– Господин Фелисьен пришел? – спросил он садовника.
– Четверть часа назад, месье.
– Он здоров?
– Господин Фелисьен выглядел очень взволнованным. И сразу закрылся у себя во флигеле.
– Странно… – пробормотал д’Аверни.
И поспешил к флигелю.
Дверь и впрямь была заперта.
Обеспокоенный, он обошел строение кругом, безуспешно попытался открыть окно спальни, а затем прислушался.
Из спальни доносились стоны.
Рауль разбил стекло и повернул задвижку. А затем одним прыжком преодолел подоконник, на ходу раздернув шторы.
Фелисьен стоял на коленях, опустив голову на стул; шею его прикрывал окровавленный платок. Рядом на полу валялся револьвер.
– Вы ранены! – воскликнул Рауль.
Молодой человек попытался ответить, но тут же потерял сознание.
Рауль быстро опустился на колени, послушал, бьется ли сердце, осмотрел рану, поднял револьвер и пробормотал:
– Он хотел покончить с собой. Но его рука дрогнула, и потому рана не очень серьезная.
Продолжая ухаживать за Фелисьеном, он смотрел на его побледневшее лицо, и поток вопросов едва не срывался с его губ: «Наш ли ты с Клер д’Этиг сын? Вор ли ты и убийца, сообщник двух, уже мертвых, бандитов? И почему ты хотел покончить с собой, несчастный?»
Спустя пять минут раненого окружила прислуга.
– Всем молчать об этом, понятно? – строго сказал Рауль.
Он написал несколько строчек на листе почтовой бумаги:
Фаустина,
Фелисьен пытался покончить с собой. Не рассказывайте об этом никому и приходите позаботиться о нем. Я не хочу никаких докторов. Скажите в клинике, что здесь срочно понадобилась сиделка.
Д’Аверни
Он запечатал конверт и послал своего шофера в клинику.
Когда автомобиль привез Фаустину, Рауль встретил ее на крыльце флигеля:
– Вы раньше никогда с ним не разговаривали?
– Нет.
– Симон Лорьен не рассказывал ему о вас?
– Нет.
– Разве он не приходил в клинику в те последние дни, когда Симон сражался со смертью?
– Приходил. Но уделял мне внимания не больше, чем остальным сестрам.
– Хорошо. Не говорите ему, кто вы, а также – кто я.
Она вошла в дом.
Часть вторая
Первая из двух драм
Глава 1
Помолвка
Итак, за прошедшие полтора месяца ситуация коренным образом изменилась. Как с самого начала и подсказала Раулю д’Аверни
