Лотос и ветер - Джон Мастерс
В середине дня пришли Муралевы. С гребня, который прикрывал их маленькую долину, Робин и Джагбир увидели пыль от каравана в нескольких милях отсюда в Черной пустыне. Муралевы, как обычно, ехали впереди на маленьких пони. В миле позади них следовали с полдюжины навьюченных верблюдов, еще две лошади и шесть вооруженных людей. Даже с такого расстояния усталость всех них проявлялась в их походке и в том, как сгорбленно, переваливаясь, мужчины усадили своих животных. Несколько геодезистов вышли из лагеря, чтобы поприветствовать их, затем все они исчезли.
Робин отправила Джагбира поискать на склоне холма воду — куда они могли бы отвести пони после наступления темноты — и укромное место, где они могли бы разжечь небольшой костер и приготовить себе еду. Затем он устроился, чтобы наблюдать за лагерем. Он увидел людей, работающих под деревьями, и вскоре появилась еще одна палатка. Он увидел, как Муралев и незнакомец подошли к краю кустарника и некоторое время стояли к нему спиной, глядя на север. Предполагалось, что в том направлении он и Джагбир лежат мертвыми. Чуть позже выехал еще один человек на верблюде. Робин надеялся, что он отправится на север, в Черную пустыню, потому что тогда он не мог вернуться с новостями раньше, чем через три дня. Но всадник сначала заехал в деревню Безмейн, вышел оттуда через час и направился на восток, к деревушке, где Робин разговаривал с торговцем на крыше. Там он наверняка что-нибудь узнает. Он вернется поздно вечером или рано утром следующего дня.
В сумерках вернулся Джагбир. «Я нашел хорошее место. Небольшая лощина в двух милях отсюда.
«Хорошо. Мы не сможем подобраться близко к этому лагерю, кроме как ночью. И одному из нас придется остаться с пони.
— Мы должны действовать сообща, господин. С пони все будет в порядке. Они не напуганы. Волки еще не проголодались. Робин согласился. Джагбир знал. Они поспешили в лощину, быстро поели, привязали пони прочной веревкой и вернулись в орлиное гнездо. Джагбир сказал: «Господин, когда стемнеет, я остаюсь здесь с винтовкой. Ты иди вперед и найди хорошее место, где сможешь лечь даже днем. Может быть, ты попытаешься проникнуть в лагерь сегодня ночью? Ты и завтра весь день пролежишь в укрытии. Тогда завтра вечером мы пересядем.
— Как мы будем есть, готовить, кормить лошадей?
«Тот, кто находится здесь с винтовкой, может проделать все это ночью. Только днем он должен быть здесь, в орлином гнезде, все время. С винтовкой днем он может заставить врага двигаться медленнее, если они обнаружат того, кто затаился. Ночью он ничего не сможет сделать.
— Хорошо.
Они привыкли к новому распорядку. Робин отправился туда в первую ночь и обнаружил, что лагерь охраняют часовые узбек. Лежа в пустыне, он видел их черные шапки из овчины и винтовки на ремнях при тусклом свете ламп в палатках позади.
При таких условиях не было никакой надежды проникнуть в рощу. Перед рассветом он нашел три кустика в двухстах ярдах от восточного края лагеря и зарылся руками в песок, пока тот почти не покрыл его. Затем он опустил голову, положил в рот камешек, чтобы пососать, и лежал неподвижно, пока не взошло солнце. Он лежал неподвижно, пока солнце не зашло. В этот день в лагерь не пришли посетители. Кочевники, пасущие свои стада, держались в отдалении к северу. Жители деревни вышли из Безмейна, но не приближались к лагерю. Геодезисты не уехали, как и Муралевы. Посыльный на верблюде вернулся рано, и Робин услышала сердитые голоса. Позже Леня Муралев подошел к опушке рощи и подозрительно оглядел горизонт, с особой тщательностью обыскивая холмы.
Следующей ночью Джагбир взял верх. Днем Робин увидела из орлиного гнезда, что в оазис пришли пятеро гостей. Они пришли с юга, где тропа спускалась с гор в миле или двух к востоку от Безмейна. Вечером при пересадке Джагбир сказал: «Те люди, которые пришли, они все еще там. Они не белые, если только не переодеты. Они не похожи на узбеков, афганцев, тюрков или персов — по крайней мере, не на тех персов, которых мы видели в Балхе и Кабуле. Казалось, они говорили на чем-то вроде персидского, не на заболи, как у нас.
На следующий день, прячась за тремя кустами, Робин видел, как посетители ушли. Они возвращались тем же путем, каким пришли, один за другим, с большими интервалами, проходя совсем рядом с ним. Он подумал, что это могут быть вожди племен из Южной Персии, возможно, кашкаи. Еще одна интересная вещь, которую он увидел, — русский, который ушел из лагеря в сумерках и вернулся, очень пьяный, в полночь. Часовые не обратили на него никакого внимания и даже не окликнули, а отошли в сторону, позволив ему самому, спотыкаясь, пробираться в лагерь.
При переключении Джагбир нерешительно сказал: «Я не думаю, что мне следует выходить сейчас, господин».
Робин быстро сказала: «Конечно, нет, сынок, мы оставим это на день». Он подумал: «На самом деле нет ничего странного в том, что Джагбир напуган; он не любит оставаться один. Джагбир продолжал. «Нет. Я уверен, что завтра эта женщина самым тщательным образом обыщет территорию вокруг лагеря.
Джагбир был прав. В середине утра вся разведывательная группа и вся охрана вышли из лагеря и ходили кругами, с интервалом в несколько шагов, вокруг рощи. Один остановился у трех кустов, где лежал Робин, и разрыхлил ногой песок. Затем к нему подошли другие. Женщина вышла из лагеря, чтобы посмотреть, и вскоре после этого все они, казалось, отказались от поисков, вернувшись в лес. В полдень съемочная группа отправилась в путь с лошадьми, плоскими столами и теодолитами, и во второй половине дня наблюдатели видели, как они работали вдоль линии восток-запад примерно в миле от подножия гор.
«Теперь они нашли наше убежище,» медленно произнес Робин. — Мы не можем вернуться.
«Ночью мы сможем, господин, если не пойдем к тем трем кустам. Они никогда не поймают нас, если мы будем осторожны. Но мы должны идти вместе. Уходил в сумерках, возвращался перед рассветом.
— Сколько у нас осталось еды? — спросил я.
«Четыре-пять дней для нас
