Белая стрекоза и три папы - Янина Олеговна Корбут

— Славик, мы здесь! Как ты зашел? Я же дверь изнутри закрыла на задвижку…

— Когда мы с мамой были на экскурсии в Египте и нас не пустили в музей из-за моей экстравагантной майки-сеточки, я понял одну мудрость. Черный выход — тоже вход, — беззаботно отозвался Славик из коридора. — Там, со стороны флигеля, еще одна дверь есть. Просто гвоздь отогнул.

Чтобы его не шокировало увиденное, я заранее предупредила:

— Тут Артема убили…

Возле меня вдруг упал в обморок Васятка. Точнее, сначала он снова застонал, потом что-то растерянно залепетал, а уже потом грохнулся.

Славик, ворвавшись в спальню, недолго думая попрыскал у него перед носом своим дезодорантом, который последнее время носил в кармане на манер газового баллончика. В это же время он выдал «охренеть» и ближе рассмотрел труп.

— Как так…

— Где бабуля? Она с тобой ходила пешком? — встревоженно спросила я. Ввиду того, что в деревне начался настоящий криминал, не следовало оставлять ее одну в лесу утром.

— Я ее до твоих проводил.

— Мои уже проснулись?

— Мамуля картину пишет, третий утроил местным мини-лекцию. Про Кафку рассказывает. Первый у Тукача, а второй с Дубровским на охоту пошли. У деда Толика ружье нашлось. Господи, да как же это…

— Гляди, и окно приоткрыто. Я сразу не заметила.

— Преступник мог и через него залезть в дом. А потом через него и уйти. Там сразу сарай, кусты, а потом лес.

— А дверь…

— Может, когда Васятка стучал, он хотел и его втащить в дом и порешить… Но потом передумал и сиганул в окно.

— Думаю, ты прав. Стрелявший перестраховался, чтобы не попасться на глаза местным.

— Наш преступник оробел и в окно ускакакел, — пробормотал приятель.

Васятка, щедро орошенный дезодорантом, стал приходить в себя и принялся кашлять. Меня все еще сильно трясло, но я пыталась соображать.

— Так, уведи отсюда этого падучего на воздух. А я звоню Тукачу. Был человек — и нет. И сколько раз уже этот трюк вижу, а каждый раз оторопь берет, — со слезой в голосе пожаловалась я Славику.

К тому моменту, когда к дому уже спешил Тукач, возле забора собралась приличная группа людей.

— Ну что, у нас еще один труп? И снова его обнаружили вы, — Чередничко, который прибежал к дому чуть раньше следователя, взглянул так, что мне стало крайне неуютно. И я представила, как на меня глянет Тукач.

— Вообще-то с нами был Васятка, он подтвердит, что Артем уже был убит…

Народ обступил Славика, державшего бледного Васятку под локоток. Кое-как его притулили к забору, чтобы больше не падал. В этот момент вероятность, что Васятка уже ничего и никому никогда не сможет подтвердить была велика, как никогда.

Я заметила, как Славик принюхивается к его куртке и шепнула:

— Ты что, еще не всех обнюхал на предмет поджога газет?

— Думаешь, это так легко? Я вчера пристроился к Дубровскому сзади, так он сказал, что даст мне в ухо, если я еще раз вот так вот зайду с тыла.

— Чем пахнет Васятка?

— Да тут незадача. Васятка теперь пахнет дезодорантом. Я же его щедро окропил на свою погибель, — мрачным и страшным, как египетские казни, тоном протянул приятель.

Васятка, хоть и был в полуобмороке, откуда-то из небытия стал давать интервью старухам о том, как мы нашли труп Артема.

— Ты гляди на него, держится, — восхитился Славик. — И это несмотря на поехавшую кукуху.

— Как бы снова в обморок не грохнулся.

— Не такой уж он дурак, чтобы падать в обморок далеко от дома.

В этот момент я некстати подумала, что из невредимых одноклассников в этой истории остались только сам Васятка и… Дубровский. Последний, конечно, к одноклассникам относился с натяжкой. А вот Васятка… Это он нашел меня и заставил идти в дом. А что, если он сам до этого уже там побывал? Убил Артема, а потом, чтобы обеспечить себе алиби, вызвал меня. И стал обмороки имитировать. Интересно, с его зрением реально попасть в человека? Да еще так точно? А где в это время был Дубровский? В толпе его до сих пор не было видно.

Тут я вспомнила, что они с отцом на охоте, и немного успокоилась. Но тут же снова заволновалась. Находясь в лесу, можно удачно отстать или потеряться, сделать «черное дело» и вернуться в лес. Черт, выходит, я все-таки постоянно его подозреваю. Хотя в упор не вижу причину, по которой ему пришло бы в голову убивать всех этих несчастных людей.

— Пошли-ка посмотрим, что там под окном, — вдруг предложил Славик. — Если преступник выпрыгнул в окно, под ним мог остаться след ботинка или еще хоть какая-то зацепка. Волосок, шерстинка.

Пока все толпились и шумели у входа, мы потихоньку прошли до конца улицы, свернули направо и прошли узкой дорожкой с тыльной стороны домов, вдоль оврага. Подойдя к нужному дому, осмотрелись, на цыпочках миновали сарай и подошли к окну слева. Из дома доносились голоса, и я бы очень не хотела, чтобы Тукач высунулся и увидел нас.

Стоя сбоку, я различала узкую полосу мокрой земли и жухлой травы рядом со стеной дома. На земле никаких отпечатков не было, и мы, раздосадованные, на цыпочках поспешили назад той же дорогой.

Резкий порыв ветра бросил нам под ноги лист бумаги. Он уже намок от дождя и тяжело взмывал вверх, как курица, безуспешно пытающаяся взлететь над оградой цыплятника. Когда лист в очередной раз осел в луже за сараем, я заметила, что на нем что-то нарисовано.

— Гляди, это же Элла! — воскликнула я, поднимая рисунок. — Какой красивый карандашный набросок. И подпись. Скучаю, твой А.

— Артем, оказывается, романтик. А я считал его обалдуем, которого интересуют только папины деньги и выпивка. Классно рисует.

— Рисовал, — поправила я, машинально встряхивая лист бумаги. — Надо будет передать Элле, это же последний рисунок мужа. Наверное, Артем посчитал его неудачным и выкинул, но теперь он станет прощальным подарком.

Я смахнула выступившую слезу, Славик тоже удрученно вздохнул. На сердце было так тоскливо, хоть волком вой. Все вокруг казалось мрачным и страшным.

Когда мы вернулись к толпе, а из дома вышел Тукач, мне на мгновение показалось, что он сейчас заплачет. У него было выражение лица несчастного человека, который не знает, зачем связался с психами.

— За что мне это, — процедил он, проходя мимо меня с телефоном у уха.

— Стреляли очень даже профессионально, — прошептал вечно улыбающийся Чередничко, поравнявшись с нами. — Второй