Двенадцать граней страха - Марина Серова

Это звучало как угроза и предложение одновременно. Классический цугцванг — любой мой ход вел к проигрышу, но отказ от хода означал автоматическое поражение.

— Предположим, я соглашусь, — осторожно начала я. — Какие гарантии, что вы сдержите слово?

Чен рассмеялся — сухо и горько.

— Гарантий нет. Как нет их и с вашей стороны. Это вопрос доверия, а доверие… — он сделал паузу. — Доверие в нашей ситуации иррационально. Но иногда именно иррациональные решения оказываются самыми верными.

Он достал из внутреннего кармана пиджака маленький бумажный конверт и положил его на стол.

— Что это?

— Ключ. От камеры хранения на вокзале. Там вы найдете флешку с частью доказательств против Дорохова. Фотографии документов, которые Лаптев хранил все эти годы. Считайте это жестом доброй воли.

Я не торопилась брать конверт.

— А что взамен?

— Ничего. Пока ничего. — Он встал из-за стола. — Изучите материалы. Решите, на чьей вы стороне. А потом приходите завтра вечером к особняку. Одна.

— А если я приведу полицию?

— Тогда вы найдете пустой дом и никаких доказательств. А Дорохов окажется за пределами российской юрисдикции раньше, чем вы успеете моргнуть.

Он положил на стол деньги за чай, взял свою книгу и направился к выходу. На полпути обернулся:

— Знаете, есть китайская пословица: «Самый сильный тот, кто может простить». Но я думаю, что по-настоящему силен тот, кто может добиться справедливости, не превращаясь в чудовище.

С этими словами он вышел из чайной, оставив меня наедине с конвертом и ворохом противоречивых мыслей.

Камера хранения на железнодорожном вокзале Тарасова выглядела так, словно застряла во времени где-то в середине девяностых. Облупившаяся краска, тусклое освещение и вечно недовольная бабушка-смотрительница, подозрительно разглядывающая каждого посетителя.

Ключ подошел к ячейке номер 42. Внутри лежал небольшой пакет, запечатанный сургучом с оттиском китайского иероглифа. Я аккуратно сломала печать и достала содержимое — флешку в прозрачном пластиковом футляре и сложенный вчетверо лист бумаги.

На листе была всего одна фраза, выведенная каллиграфическим почерком: «Правда, как вода, всегда найдет свой путь».

Я поспешила в ближайшее кафе с Wi-Fi, заказала кофе и, устроившись в дальнем углу, подключила флешку к ноутбуку. Содержимое оказалось тщательно организованным: несколько папок с именами Дорохова, Ветрова, Лаптева, Крутовской и Гордеева.

В папке Дорохова я нашла отсканированные документы о сделках с контрабандными предметами искусства, фотографии встреч с сомнительными личностями и, что самое ценное, цифровые копии писем между ним и судьей Ветровым, где они открыто обсуждали «решение проблемы Ли». В одном из писем Дорохов обещал Ветрову долю в коллекции в обмен на «правильный приговор».

Папка Лаптева содержала записи мастера о подделках, которые он делал по заказу Дорохова, включая детальные описания, как состаривались «новоделы» для придания им аутентичного вида. Там же была расписка Лаптева в получении крупной суммы за «экспертизу» подлинности коллекции Чжоу Ляна.

Я просматривала файл за файлом, и мозаика постепенно складывалась. Десять лет назад пятеро влиятельных людей объединились, чтобы уничтожить талантливого молодого искусствоведа и присвоить коллекцию его отца. Они подделали доказательства, подкупили экспертов, сфальсифицировали заключения. Крутовская предоставила связи в прокуратуре, Гордеев — свое влияние в судебной системе, Лаптев создал подделки, а Дорохов и Ветров довели дело до конца.

Совершенное преступление. Почти совершенное.

Один из документов особенно привлек мое внимание — официальное письмо от известного эксперта по восточному искусству из Гонконга, опровергающее заключение Лаптева о том, что свитки, найденные у Чена, были подделками. Этот документ так и не был представлен в суде.

Последней я открыла папку с названием «Месть». В ней был всего один файл — видеозапись. На экране появился сам Чен в каком-то темном помещении, похожем на мастерскую. Он смотрел прямо в камеру, и его голос звучал спокойно и размеренно:

«Если вы смотрите это видео, значит, Татьяна Иванова сделала правильный выбор. Завтра вечером в особняке на Ольховой, 17, состоится последний акт этой истории. Там будут все главные действующие лица. И все доказательства. Я мог бы уничтожить их по одному, медленно, как они уничтожили мою семью. Но это сделало бы меня похожим на них. Вместо этого я предлагаю сделку: правосудие в обмен на правосудие. Они признаются в своих преступлениях и понесут наказание по закону, а я прекращу то, что начал. Решать вам, Татьяна. Приходите одна в восемь вечера».

Видео закончилось, оставив меня в глубокой задумчивости. Чен мог легко уничтожить своих врагов, если бы захотел. Вместо этого он предлагал использовать систему, которая когда-то сломала его жизнь. Был ли это акт высшего благородства или хитроумная ловушка?

Я отключила флешку и спрятала ее во внутренний карман куртки. Часы показывали половину второго. У меня оставалось немногим больше суток, чтобы принять решение.

«Думанье мыслей» — так я называю процесс, который большинство людей именуют размышлением. Для него мне требуются три вещи: тишина, хороший кофе и мои гадальные кости. Обычно я предпочитаю свою квартиру, но сегодня был исключительный случай. Я направилась в библиотеку юридического факультета, где когда-то училась сама, — там всегда было тихо, а в дальнем углу читального зала стоял старый диван, на котором я когда-то готовилась к экзаменам.

Устроившись на этом диване с бумажным стаканчиком кофе, я достала свои гадальные кости. Они лежали на ладони — холодные, гладкие, с четкими гранями и выгравированными цифрами. Не древние китайские реликвии, а современный набор, купленный в магазине настольных игр. Но для меня они давно стали чем-то большим, чем просто игральные кубики.

Я сосредоточилась на вопросе: «Стоит ли доверять Чену?» — и бросила кости на открытую книгу.

Они прокатились по странице и замерли: 3+21+25. «Вы займетесь благородной работой, даже если она будет незаметна для окружающих».

Интересно. Я бросила еще раз, теперь с вопросом: «Говорит ли Чен правду о своих намерениях?»

Кости показали: 30+16+2. «Ваш новый знакомый не тот, за кого себя выдает».

Мои кости никогда не отвечают прямо на вопросы. Они лишь дают направление для размышлений, иногда противоречивое. Словно специально, чтобы заставить меня думать, а не полагаться на случай.

Я убрала кости в карман и вернулась к имеющимся фактам. Все улики указывали на то, что Чен действительно был несправедливо осужден. Доказательства против Дорохова и его сообщников выглядели убедительно. Но можно ли доверять человеку, который методично выслеживал своих врагов десять лет и разработал изощренный план мести?

С другой стороны, если бы он хотел просто убить их всех, он мог бы давно это сделать. Вместо этого он выбрал путь символического возмездия — лишить их