Не убивай меня больше - Екатерина Николаевна Островская
Глава десятая
Алексей несколько раз набирал номер Вали, но она не отвечала. Все тот же противный голос извещал, что абонент недоступен. Идти было некуда — разве что на кладбище, куда он и так собирался. Просто думал побывать там вместе с Соболевой, которая вдруг стала ему близка. Что случилось, то случилось, и он был даже благодарен бывшей однокласснице, что она хотя бы на короткое время отпугнула от него одиночество.
По дороге зашел в подвальчик, где торговали всякой всячиной, и приобрел себе бейсболку с вышитой на ней прыгающей кошкой. Поначалу хотел взять бейсболку с надписью «Армия России», но не решился. Так и шел по родному городу в темных очках и надвинутой на глаза бейсболке. Возле кладбища купил голубые незабудки. Он взял два букета и попросил продавщицу объединить их.
Стоял у могилы, закрыв глаза, сдерживая слезы. А когда открыл, увидел двух направляющихся к нему кладбищенских рабочих. Один из них, верзила двухметрового роста, остановившись, спросил:
— Помощь не нужна? Могилку подровнять надо: ведь не ухаживает за ней никто — уже сколько лет. Поначалу, правда, приходили женщины, а потом и они позабыли. Тут ведь учительница лежит, сын которой… — Верзила вдруг опомнился и посмотрел внимательно на Алексея. — Вы, случаем, не тот самый, кому влепили под завязку?
Снегирев не ответил.
— Откинулся, что ли, или соскочил? С пожизненного не освобождают — значит… И соскочить оттуда тоже нет никакой возможности.
— Оправдали ввиду непричастности к инкриминируемым мне преступлениям, — объяснил Алексей.
— Во как! — удивился мужчина. — А я про такое даже не слыхал. У нас ведь как — виновен или нет, раз взяли, значит, будешь сидеть. Меня-то за дело упекли. Я забухал сильно, работу бросил, бабы нет, а выпить хотелось: вот я и пошел на гоп-стоп. Раз мужика тряханул: лопатник забрал, но там по мелочи было, другой раз, третий… И каждый раз по мелочовке: на пузырь едва наскребал. Но я только к мужикам подходил, на женщин ни-ни… Чего их пугать — они и так нервные. А на третий раз кабан из «мерса» вылезает с кейсом кожаным. Я подошел и вежливо попросил, чтобы он поделился добычей, как положено. А тот пистолет-травмат выхватил и мне в грудь бах-бах-бах… Не убил, конечно, но все равно больно. Ну, я и вломил ему промеж глаз. Мужик, правда, здоровый оказался — короче, выжил. Домой прихожу, открываю и понимаю, что влетел я по полной: портфельчик до отказа пачками пятитысячными набит. Хотел к ментовке подбросить, а потом передумал: все равно менты себе заберут, а за что им такое счастье. Пошел в лабаз набрал бухла и закуски. Выпил, еще раз сходил туда же… На третий раз меня взяли. Короче, как оказалось, наехал я на сотрудника мэрии чертовой. Он вроде как продавал свой загородный дом и деньги эти получил в качестве аванса… Бред, конечно, кто же такие бабки вперед дает, когда сделка не оформлена. Но мне влепили десятку и отправили в Мордовию. А там на зоне как раз разборки намечались между нашими ворами и кавказскими… Тебе интересно?
— Не особо. Но ты можешь рассказывать. У меня и самого таких историй куча.
— Тогда не буду. Скажу только, что решили бунт на зоне устроить, когда ясно стало, на чьей стороне администрация. После бучи раскидали всех по другим зонам. И вот уже в Кировской области, в поселке Лесное попал я в рай… То есть не в рай, разумеется, а на обычную зону, где мне зам по режиму предложил стать садовником, потому что у меня в документах обозначено обучение в техникуме садово-паркового хозяйства. Я тебе скажу, я там такие цветники разбивал, телевидение снимать приезжало. В общем, это я к чему говорю: давай я могилку твоей мамы обустрою. Денег за это не возьму — ты не кипешись по этому поводу. Мне такая работа в радость, да и за народ подлый хочу ответить. А то как повесили на тебя мокрушные дела, и теперь почти каждый, проходя мимо, свернуть сюда старался, чтобы плюнуть… Ты уж извини за правду.
— Я в курсе, — ответил Алексей.
— Раз в курсе, то соглашайся. Ни бабла мне не надо, ни бухла, потому что не пью я вовсе. Теперь у меня жена есть. Тоже сиделица еще та — у ней две ходки, но она по карманному делу специалистка. Знатная щипачка была. Но у нее все в прошлом, и у меня. Детей вот хотим завести, но что-то не получается пока. Соня мне говорит, что есть специальные препараты, что ли… Или врачи такие… Раз — и все, сразу беременная она будет… Только все это денег стоит. Вот мы и вкалываем оба. А если не получится, то детей из детского дома возьмем… То, что оба сидели, — ну что ж? Правильной жизнью докажем, что все в прошлом. У тебя самого дети есть?
— Не успел.
— Так давай займись этим нужным стране делом! Находи себе девушку и работай, старайся, чтобы семья процветала. Дети ведь — самое главное, что есть в нашей жизни. Дети да мама… Ты маму помянул?
— Вчера, в гараже одном.
Верзила усмехнулся:
— В гараже! Тоже мне. Что ты как шантрапа — ты же не гопота уличная. Не обижайся только. Здесь, на могилке, прими сто грамм и ей в земельку плесни. Поговори с ней. Она же все слышит и все видит, переживает там за тебя. А ты в гараже каком-то… — Кладбищенский служащий повернулся к своему коллеге, который продолжал топтаться на дорожке: — Колян, у тебя за пазухой фунфырь заныкан… Не тряси головой, я знаю. В левой ширме[3] у сердца посмотри, а в правой стакашок в газетку завернут. Тащи их обоих сюда.
— Тоже сиделец? — поинтересовался Снегирев.
— Нет. Студент бывший, но чуть было по наркоте не присел. Но его мама знакома была с Колобовым Петром Васильевичем, слышал небось про такого полковника, вот и отмазали парня. Но он все равно два месяца в следственном изоляторе парился — так что наблатыкался[4].
— Колобов уже генерал, — просветил собеседника Алексей.
— Да это всем известно. Но заместо себя он сына своего оставил. Вроде ничего парнишка — честный мент: лишнего никому не пришьет.
Подошел бывший студент. Протянул бутылку и стакан.
— У меня еще бутерброды есть… — вспомнил
