Никитич. Тайна похотливого привидения - Ольга Липницкая

А Марийка с Дарьей Сергеевной настороженно переглянулись.

– А тут на днях у Вальки я, значит, молоко взяла, – продолжила ничего не заметившая Ленка. – Ты знаешь, у нее хорошее, жирное! И, как на зло, у Юрки какой-то ужин был важный! Выдернул меня, я молоко в сенях и забыла! – женщина вздохнула.

– Ну? – вскинула одну бровь Марийка. – Простоквашка.

– Ага, – поморщилась Ленка. – Не могу! Тошнит! – с тяжелым вздохом села она за стол с подругами. – Надо, наверное, желудок проверить.

– А точно желудок? – тихо спросила ее Марийка.

– А че? – встрепенулась Ленка. – Думаешь, печень?

Марийка с Дарьей переглянулись и… громко захохотали!

– Лен, ты где умна, а где святая простота! – смеялась Марийка. – Месячные у тебя когда последний раз были?

– Да ты что? – отпрянула Ленка. – Какие месячные! Старая я уже! У меня уже того… – она густо покраснела. – Климакс… – и тут же вытаращила глаза и сипло добавила. – Наверное…

– Че “наверно”? Когда дела приходили-то? – со свойственной ей прямотой продолжила допытываться Марийка.

– Да месяца два уж не было, – испуганно прижала руки к груди Ленка. – Не! Три! Марий! – вскрикнула она. – Ты с ума сошла? В моем-то возрасте!

– А какой у тебя такой возраст, Лен? – хмыкнула Марийка. – Жизнью супружеской живете? – вскинула бровь она.

– Ой, да ну тебя, – Ленка густо покраснела вместо ответа на вопрос.

– Так, – откашлялась чуть более деликатная Дарья Сергеевна. – Может, тест бы сделать?

Ленка замерла, ошарашенно посмотрела на подруг.

– А у тебя, что, есть? – оторопело спросила она Марийку.

– У меня нет, да это добро сейчас даже в продуктовом на кассе продается! – хмыкнула знахарка. – Пошли купим! А то будем сейчас совсем другое дело отмечать!

– А времени сколько? – потянулась к телефону Ленка.

На улице-то уже были густые сумерки.

– Девяти нет еще! – хмыкнула Марийка, вставая. – Потопали! Заодно хлопцев моих в коляске спать укачаем.

Ленка суетливо встала, вроде кинулась к кофте, тут же замерла, задумалась, но все же тряхнула волосами и решилась:

– Пошли через поле, так быстрее будет! А то Ирка горазда раньше закрываться!

.

***

А около старой церкви в это время тоже было весело!

– Лодки давай! Лодки! – азартно шипел в микрофон Никитич, который, казалось, и сам был уже готов пуститься в пляс от предвкушения успеха их спецоперации.

Световые лучи на камере хаотично метались, словно испуганные тараканы в горячей консервной банке. То к отдушинам, то к люкам, то просто по кругу!

Сразу три из четырех ломанулись к тому выходу, который был завален навозом.

Ага, навозом. Мужики решили обойтись без мешков. Набрали несколько телег отходов на ферме. Жиденьких, свеженьких, ароматных… Самым сложным оказалось объяснить местным, зачем нужно “удобрять” камни в старой церкви. Но немного хрустящей и жидкой валюты творят чудеса убеждения, и теперь прямо на беглецов из люка щедро полилась вся эта свежая коровья радость.

От измазанного в удобрениях выхода троица резко отпрыгнула, попятилась и бросилась к отдушине, которая вела прямо к речке. Камеры показывали четко: полезли через вентиляцию. Там было тесновато, но мужики были явно стройные. Первый прошел легко, второй слегка застрял, но третий, не церемонясь, протолкнул его мощным пинком под зад.

– Шеф, вижу их, – проговорил в рацию Евген. – Трое… уже четверо. Бегут к реке.

– Давайте нашего священника! – с ехидной ухмылкой скомандовал Никитич, предвкушая кульминацию представления.

На реке в этот момент медленно, бесшумно, словно из темного царства теней, выплывала лодка. Самая настоящая лодка. И фигура в ней тоже была настоящая, только не живая, конечно. Решили, что проекцию слишком сложно быстро сделать, поэтому просто установили манекен. Раскрасили его люминесцентной краской, натянули черный плащ и прочно закрепили скобами. Манекен установили на шесте, а саму плоскодонку осторожно пустили по незаметному в густом тумане тросу.

И вот теперь те, кто едва выбрался из вентиляции, застыли у берега как вкопанные. Их взгляды были направлены на фигуру, медленно подплывающую к берегу: тощая, словно скелет, высокая и страшная, а из-под капюшона светились кроваво-красным жуткие глаза. В наступившей тишине слышалось только испуганное дыхание беглецов и тихий шелест воды под днищем лодки.

– Шеф, – просипел Евген, едва сдерживая смешок, – может, хватит? Мне самому уже страшно…

– Финальный аккорд, – коротко распорядился Никитич, но голос его слегка дрогнул от плохо скрываемого смеха.

– Ну давай… – с тяжелым вздохом согласился Евген, явно опасаясь за душевное равновесие беглецов.

Лодка бесшумно ткнулась носом в берег, слегка закачалась на воде. В этот момент “монах” медленно, с глухим скрипом развернулся, костлявая рука, похожая на сухую ветку, медленно поднялась вверх, а из глубины подземелья раздался жуткий, зловещий голос:

– Кайтесь, грешники!

.

Глава 21

– Это не мы! – завыли хором мужики, причем у каждого это получилось в своей собственной тональности: от баса до жалобного сопрано. – Мы не хотели! Мы!.. Мы…

– Я вообще просто химик! – заорал самый полный, отчаянно тряся подбородками.

– А я сторож, – жалобно пискнул костлявый, будто это оправдывало вообще всё.

– Нам просто заплатили! – захныкал третий, уже не особо разбирая слова.

– И-ме-на-а-а… – протянул манекен голосом Евгена.

Правда, голос слегка дрогнул, потому что Женька старательно подавлял смешок.

Конструкция покачивалась в тумане так убедительно, что Никитич невольно подался вперед и тревожно замер. Майор боялся, что его костлявый “проповедник” сейчас эффектно навернется на землю раньше времени.

– Артур нам платил! – снова взвизгнул химик, поджимая ноги от страха. – Мы вообще ничего такого, просто экспериментальная лаборатория! Ни одной партии еще не выпустили! Я вообще кандидат наук!

– Вижу, что кандидат, – сдержанно фыркнул Евген, отворачиваясь от микрофона.

– Мы ж ничего не сделали! – поддакнул тощий сторож. – За что нас так?

И тут воздух вокруг дрогнул, и прямо посреди руин проявились силуэты смеющихся женщин. Трансляцию-то отключить забыли!

– Вот ты дуреха! – громко захохотала Марийка, хватаясь за живот. – Климакс, климакс! И Юрке-то небось уже сказала?

– Ой, девочки, – Ленка замерла и приложила руки к пылающим щекам. – А вдруг он ребенка не захочет?

Сам Юрка, сидящий рядом с Евгеном, мгновенно побледнел и выпучил глаза, едва не подавившись собственной слюной.

– Ребенка?.. – он отчаянно затеребил плечо аналитика. – Какого еще ребенка?

– Судя по всему, вашего, – сухо констатировал Евген, пряча смеющиеся глаза.

– Я?! Ребенка?! Моего?! – заорал счастливым шепотом Чибис, вскинув руки к небесам. – Боженька, спасибо! Да я же за ребенка… Да я… Да хоть эту церковь восстановлю! Да я…

– Тише вы, – строго шикнул Евген, – раньше времени деревню перепугаете.

Но деревню уже перепугали другие. Четверо неудачников вздрогнули и переглянулись.

– Бабы! – взревел самый