Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

* * *

В отеле «Меридиан» Грегор Гропиус снова занял тот же номер, который покинул всего день назад. Франческа проявила такт и понимание и оставила его одного. Вообще, она очень чутко относилась к его настроению. Он с самого начала отметил в ней эту очень уважаемую им добродетель. В отличие от Фелиции, она еще ни разу не предъявила ему каких-то претензий и не упрекала его ни в чем, несмотря на то что наверняка для этого был не один повод. Нет никакого сомнения в том, что Франческа была женщиной, достойной внимания.

Снимая пиджак, Гропиус вспомнил о том, что он записал после разговора с адвокатом имена тех мафиози из деревни Винколи. Он достал из кармана записку. Гропиус походил сейчас на ищейку, которая взяла след и которую уже невозможно оторвать от преследования. Гропиус трезво рассчитал, что между ограблением собора и смертью Шлезингера существует прямая связь.

Полакка, Фокарино, Винколи. Если, как утверждал адвокат, оба мафиози работали по заказу кого-то третьего — а из этого надо было исходить, — то возникал вопрос о заказчике. И еще о мотиве. Определенно этот таинственный заказчик еще не знал, что плащаница была соткана только через двенадцать столетий после Воскресения Иисуса. Иначе бы эта кража не имела никакого смысла.

Гропиус начал усиленно вспоминать, сопоставлять факты, в том числе и те, что, казалось, не имели к делу прямого отношения. При этом в мозгу у него то и дело зажигался красный свет: след ложный.

«У каждого человека так или иначе когда-нибудь находят проявление его мазохистские наклонности. Кто-то компенсирует их с помощью религии, а ты ищешь свой собственный путь. Ну, так иди же по нему», — думал он.

Телефонный звонок оторвал Гропиуса от самобичевания.

— Это ты, Франческа? — Грегор был немного удивлен.

— А ты ждал кого-то другого?

— Нет-нет, просто я немного растерян.

— Это потому, что тебя так быстро выпустили из тюрьмы?

— И поэтому тоже. Но еще больше меня занимает вопрос о том, с какого времени известно, что Туринская плащаница — это только средневековая подделка.

После долгой паузы, во время которой оба прислушивались к дыханию друг друга, Франческа, смеясь, ответила:

— Ну и вопросики у тебя!

— Извини. Но я правда был весь в своих мыслях. Так что ты звонила?

— Просто так, — ответила Франческа с присущей ей прямотой, — это значит, я только хотела сказать, что я тебя люблю. Сегодня после обеда у меня не было такой возможности.

В ее голосе было что-то трогательное.

— Ты мне тоже нравишься, — ответил Грегор. Собственная внезапная откровенность даже слегка удивила его. Но стоило ли ему отпираться, что Франческа вызывала в нем такие чувства, которые он старался подавлять изо всех сил? Это было что-то такое, что выходило далеко за рамки сексуальной привлекательности. Напрасно пытался Гропиус придать своим мыслям размеренный ход. Он все время возвращался к тем необъяснимым событиям последних месяцев, которые перевернули его жизнь. Сейчас он действительно подумывал о том, чтобы бросить все эти дела и где-нибудь начать с Франческой новую жизнь.

Он довольно долго не мог вымолвить ни слова. Тогда Франческа осторожно поинтересовалась у него:

— Грегор, ты еще здесь?

— Да-да, — растерянно ответил Гропиус, — извини, я все еще не в себе. Это все же не самый лучший момент для объяснений в любви. Я никак не могу выбросить из головы открытие Шлезингера.

— Тебе не за что извиняться. Наоборот, было глупо с моей стороны именно сейчас обременять тебя моими чувствами, — и она добавила: — Что касается Туринской плащаницы, то, насколько мне известно, мнения ученых тут расходятся. Одни говорят о подделке, другие настаивают на ее подлинности.

— Я тоже так думал. До того момента, пока адвокат Феличи не сообщил мне о естественно-научном исследовании в 1988 году. Тогда эксперты доподлинно установили, что в Туринском соборе хранится плащаница, сотканная около 1300 года. Ты понимаешь, что это означает?

— Могу себе представить.

— Синьора Сельвини продала нам за двадцать тысяч евро не имеющий совершенно никакой ценности кусочек тряпочки.

После долгой паузы Франческа робко спросила:

— А откуда Феличи знает об этом так подробно? Он же адвокат, а не историк!

— Феличи был на удивление хорошо информирован, на мой взгляд, даже чересчур хорошо. Он швырял в меня фактами и деталями, которые прекрасно помнил. Он сообщил мне, что защищал двух мафиози, которые в 1987 году проникли в Туринский собор и отрезали от плащаницы кусок ткани.

— Да, припоминаю. Давно это было. Это дело тогда освещали все газеты. Никто не понимал, почему не забрали всю плащаницу целиком, а только отрезали небольшой кусок.

— Это в итоге выяснилось?

— Я не знаю. Честно говоря, в те времена меня мало интересовало подобное. Я только одно не понимаю. Если было общеизвестно, что плащаница поддельная, почему тогда вокруг нее возник такой ажиотаж, такое количество людей ею так сильно интересовались? Почему Шлезингер и остальные были готовы платить за пару квадратных сантиметров этой ткани такие деньги?

— Хороший вопрос. Возможно, нам следует больше узнать об исследовании этой плащаницы.

— Тут недалеко от университета есть один институт, Societa di Sindonologia[21], в котором хранится архив всех исследований и публикаций по Туринской плащанице. Это общество даже издает журнал: Shroud Specrum[22]. Насколько мне известно, вход в этот институт свободный.

— Ты не согласилась бы сопровождать меня туда завтра?

— С удовольствием! — ответила Франческа.

Гропиус и не ожидал ничего другого.

* * *

Институт располагался не на виду, а прятался в темном переулке, в доме позапрошлого столетия, холодном, громоздком и выглядевшем угрожающе. Множество табличек над входом указывали на различные организации, располагавшиеся в этом здании. Посетителей встречал сырой воздух коридора, в котором начинал зябнуть каждый, кто отважился переступить порог этого дома.

Общество плащаницы располагалось на втором этаже. Об этом сообщала латунная табличка на двустворчатой, покрашенной белой краской двери: буквы SdS, обведенные в кружок, и часы работы. Гропиус нажал на кнопку звонка.

Запиликал электрический замок, возвещавший, что дверь открыта и путь свободен. Коридор вел в убогую комнату, служившую своего рода залом ожидания, с допотопными деревянными стульями различного происхождения и большим круглым столом, в середине которого лежала груда газет. С правой стороны на стене висела широкоформатная фотография Туринской плащаницы. Пахло старыми газетами. И полная тишина — никаких признаков жизни, за исключением одной запылившейся пальмы, стоящей между двух окон.

Слева была дверь, через которую открывался вид на длинный коридор с натертым паркетом. Поскольку никто ими не интересовался, Гропиус и Франческа решили пройти дальше и осмотреться. Паркетный пол