Огни Хафельберга - Софья Валерьевна Ролдугина
Так что лови момент, Том. — Только не уезжайте, боже святый, как я скучать буду. — Да ну его этот Хафельберг, совсем испортился. Рэджи одевается, как девочки с улицы Ля-Грасс, отец Петер то ли помер, то ли уехал. Анна перестала выпекать кексы по выходным, всюду бродят какие-то сияющие профессора, а подозрительный священник отобрал у меня бутылку текилы.
Это на моей вечеринке, прикинь! Сказал, благословляю тебя на трезвость, а сам потом пил какой-то хитрый коктейль, ну, из тех, которые сверху горят, а ты снизу их через трубочку цедишь. Ну, ты понял, герой! Марцель вздрогнул как от удара. «Александр Декстер здесь?» «Эй, Шванг, ты куда?» долетел как издалека голос Томаса Линдона, совершенно очевидно не являющегося Ноаштайном.
«А выпить?» «Не-не, мне хватит, а то здесь всем мало не покажется», сознался Марцель, выглядывая в толпе тёмные священнические одеяния. Помнить, что Пирокенептик где-то рядом, но не видеть потенциального врага, не знать его планов было невыносимо. «Пойду проветрюсь, вернусь попозже». — Да, кстати, Томми, скажи ты уже честно, что в гробу ты видал эту Реджи, даже вообще без чулок и в никаком платье, и ни хрена ты уже не сердишься на своего геро.
Миритесь тут, а я пошёл. И прежде чем, ошеломлённый его напором, Линдон хоть что-то сообразил, Марцель смылся. Герхард смотрел ему в спину, потягивая пиво, и разум у него был подозрительно трезвый. Протиснувшись мимо Шелтона, с переменным успехом вежливо и на разные лады отшивающим приставучую красотку в красном, Марцель выскочил на террасу.
Там отловил одного из младших Линдонов, и в упор поинтересовался, где в последний раз видели нового священника. «Отца Александра?», — проблеял неудачно подвернувшийся долговязый парень. «А, которого дедушка Клемент пригласил. Они вроде разговаривали о чем-то на втором этаже. Ну, в комнате с кондиционером. Спасибо за помощь». Как полагается хорошим мальчикам, поблагодарил его Марцель. «Кстати, как тебя звать? Ос…
Оскар? И чего ты на меня так пялишься, Оскар?» «Ну…» Насмерть перепуганный парень тут же уставился на свои ботинки. «Просто у меня была такая же жилетка. И брюки. Только я из них вырос». «Это глюки, парень!» Доброжелательно хлопнул его Мартель по плечу. «Ладно, бывай.
Кстати, долговязом быть плохо. «Всё время будешь стукаться головой о люстру». Уже взлетая по лестнице, Марцель боковым зрением заметил, как Шелтон, прихрамывая, идёт за ним. Анна, захваченная врасплох собственной матерью, пыталась спешно завершить беседу и догнать стратега, пока Регина, потерпевшая поражение в первом раунде, не пришла в себя. На втором этаже было абсолютно пусто и холодно, как в склепе. Кто-то поставил кондиционер на 18 градусов, а затем ушёл.
Марцель по очереди заглянул в две комнаты, пока не обнаружил Александра Декстера. Лже-священник сидел под лампой с громадным розовым абажуром и читал книгу, перевернутую вверх ногами. Комната была, кажется, буквально пропитана терпеливым ожиданием. «Привет», — тихо поздоровался Марцель. Стоило переступить порог, и хмелец головы сразу выветрился. Чат вечеринки словно остался где-то далеко позади, то ли на первом этаже, то ли на соседней планете.
А вокруг медленно вырастали стеклянные стены узкого лабиринта. — Привет, Марцель! — дружелюбно улыбнулся Александр Декстер и захлопнул книгу. — Как прошел разговор с Ульрике? — Плохо. Она обиделась и сбежала, — честно сознался Марцель. — А ты специально заявился, чтобы меня спросить, да? — Нет.
Спокойно ответил он. — Меня пригласил Клемент Линдон. Есть основания думать, что вскоре он умрет, и ему понадобилась исповедь, только и всего. — В день вечеринки? «Ты?» — нервно хихикнул Марцель. Александр тронул абажур, и тот качнулся. По стенам разбежались гротескные тени. «Нет, я пришел еще утром, но беседа затянулась. Так бывает иногда, когда человеку есть о чем сказать.
А зачем пришел ты, Марцель? Хочешь спросить меня о чем-нибудь?» Черные глаза его напоминали стекло, или камень, вроде того, из которого были сделаны четкие сестры Анхелики. Марцель сглотнул. — Да-да. Как ты связан с нашим пирокинетиком? Ты знаешь, кто убивает ведьм? Зачем он это делает? А зачем ты приехал в город и ищешь ульрики? Кто такая ульрики? — Я… — Мартель попытался выговорить хоть один вопрос, но тонкие трещины в стеклянном лабиринте подсказывали.
Молчи. Огонёк в сердцевине хрустального цветка жадно выгибался. «Не, потом поспрашиваю. Лучше сначала еще раз с Сульрики поговорю, а потом ты мне все расскажешь. Идет?» «Идет», — снова улыбнулся лже-священник. Слово о ведьмах. Рут сегодня уезжает из города на десятичасовом поезде. Официально о том, что она вернется в мир, объявили еще вчера.
Подробности знает только сестра Анхелика, но, кажется, Рут приняла одно из самых сложных решений в своей жизни. Из монастыря она выйдет в 9.20. Я хотел ее проводить, но, видимо, не получится. Клемент Линден просил меня подождать еще немного. Марцель облизнул пересохшие губы. Розовый абажур слегка покачивался, и тени вместе с ним.
«А зачем ты мне это говоришь?» «Кто знает?» — пожал плечами Александр Декстер и потянулся за книгой. Марцель успел прочитать на обложке некоторые занимательные размышления о несуществующих, но так и не понял, о чем таком несуществующем идет речь, лжесвященник пристроил книгу на коленях. «Просто так сказал, решай сам, что делать». На сомнения и раздумья хватило всего секунды. Марцель развернулся и, хлопнув дверью, кинулся к лестнице.
«Надо с ней хотя бы попрощаться, ведь я подтолкнул ее к этому». В узком коридоре он налетел на что-то ледяное и сердитое, и не сразу понял, что это Шелтон. «Извиняюсь», — пробормотал Марцель, отстраняясь от муторной боли в колене. Снова не своей, но редко сноновящей. «Ищешь кого-то?» «Тебя», — сухо ответил стратег, приваливаясь к стене. «Собираешься переговорить с Александром Декстером?
Что ж, идем. Я тоже не прочь с ним пообщаться». «Я уже», — отмахнулся Марцель. «Черт, черт. Откуда это чувство, что я опаздываю? «И вообще, тебе с твоей ногой нужно не по лестницам шляться, и уж тем более не по улицам!» Он сообразил, что едва не проговорился и прикусил язык. Шелтон назвать собой было нельзя, инстинкты в опиле об этом громче пожарной сирены. Одного в темноте напарника он бы не отпустил, а сам бы не пошел, ведь Линдена еще не проверили.
«А дело прежде всего… Короче, иди наслаждайся вечеринкой, а я пока мотнусь перекурить!» «Лжешь», — с одного взгляда определил Шелтон. «И куда ты собрался?» «В монастырь, причем в женский», — огрызнулся Марцель. «Кстати, я прослушал Томаса Линдона. К Ноуэштайну он не имеет ни малейшего отношения.
Короче, я прошвырнусь и вернусь, а ты подожди тут». «Нет, ты никуда не пойдешь». Шелтон даже не сделал попытки остановить его физически, словно был полностью уверен в том, что ослушаться напарник не посмеет. — А я ведь, правда, не смогу, только если… Курт, вы здесь? Анна, запыхавшаяся и раскрасневшаяся, появилась на верхних ступенях лестницы, как из ниоткуда.
А мы вас все ищем. Мама как раз хотела спросить, правда ли… — Вова, иди, побеседуй с матерью девушки. С отчаянием утопающего Марсель уцепился за последний шанс. И уже предчувствуя, что совершает ошибку, вклинился в разум Анны, на мгновение усиливая ее влечение к Шелтону до непреодолимой мании. «Не скучайте тут!» Марцель ухватил напарника за руку и разом вывалил на него полный слепок с внутренних ощущений Анны.
Головокружение, почти прикосновение к мечте, жар, мурашки по спине, томление, ужас, взмокшие ладони, восторг, теснота ушитого платья, щекочущий ноздрий запах мужского парфюма, тянущее ощущение внизу живота, чувство вины, жажда. Взгляд у Шелтона стал стеклянным. Даже стратег не может сразу принять всю гамму чувств другого человека.
Марцель развернулся на пятках и опромятью кинулся с лестницы, перепрыгивая через две-три ступеньки за раз. За его спиной Анна, вытянувшись струной, целовала Шелтона в губы и жмурилась. Духота переполненных комнат на первом этаже, скользкая от моросящего дождя плитка дорожки, обжигающий ладони холод металлической калитки на выходе и… Свобода! Только пробежав две улицы без остановки, Марцель смог перейти на шаг. Лёгкие буквально разрывались.
Вот же чёрт! Мокрый ствол вековой липы, кажется, сам ударился в плечо, и Марцель обессиленно привалился к нему. Шершавая кора царапала щёку. «Что я сделал-то?» Новый мобильник неприятно
