Крестные матери - Камилл Обре
– Понятно, – сухо ответила Люси. – А теперь ты можешь выйти из комнаты, чтобы я помогла этой бедной девочке? – Когда он не двинулся с места, она добавила: – Ну, тогда надеюсь, ты не из брезгливых. Тут сейчас будет немного грязно.
Мужчина поднялся и вышел из комнаты. Она слышала, как он что-то сказал второму громиле, что ждал за дверью. Затем их шаги послышались на лестнице.
– Трусы, – буркнула Люси.
Девушка на кровати корчилась от боли, но Люси видела, что от рождения ребенка ее удерживает лишь страх. Когда мужчина покинул комнату, все пошло как надо, своим чередом. Девушка закусила зубами свернутую салфетку.
– Не волнуйся, – Люси ласково дотронулась до ее плеча, но не удержалась и спросила: – Что же это за человек, который так легко может убить младенца? Он женат?
Она сразу же пожалела о своем вопросе. Девушка, похоже, решила, что скоро умрет, поэтому устроила что-то вроде исповеди, виноватым шепотом поведав о своих бедах: отец ребенка не женат, но очень влиятельный человек, гангстер-ростовщик, который вытрясает деньги из профсоюзов. Она не называла имени и только закусила губу с новым приступом боли, потом скосила глаза, чтобы смотреть на Люси, и продолжила тихо и с отчаянием рассказывать свою историю.
– Я знаю, что могу вам доверять. Вы ведь не убьете моего ребенка?
Люси задержала взгляд на умывальнике, чтобы не выдать охватившие ее чувства. После дневного дежурства она часто добровольно оставалась работать в ночные смены, только чтобы не гулять по улицам и не видеть юных мамочек, толкающих коляски с младенцами. А еще для того, чтобы, вернувшись домой, сразу заснуть и не видеть перед глазами небольшое кладбище, продуваемое всеми ветрами.
Девушка на кровати с тревогой ждала ответа.
– Нет, – твердо ответила Люси, начиная мыть руки. – Ребенок не умрет.
Глава 3
ЭМИ
Город Трой, штат Нью-Йорк, 1934 год
Эми Мария беспокоилась. Прошел целый год со времени ее замужества, а она все еще не забеременела. Ее муж Брунон не хотел это обсуждать, а их соседи в северной части штата Нью-Йорк – в основном немецкие и ирландские рабочие – говорили на языках, которые девочка Эми, приехавшая из Франции, не понимала. Ей было восемнадцать лет, и весь ее жизненный опыт сосредотачивался в принадлежавшей им с Бруноном маленькой таверне.
Раньше это заведение было собственностью дяди Эми. Он и ее папа когда-то работали во Франции на пивоварне, но дядя, приехав сюда первым, понял, что в Америке можно больше зарабатывать, продавая в таверне пиво и еду местным рабочим, и поэтому потом уговорил папу. Так что Эми с отцом покинули родной Бурк-ан-Брес, когда ей было всего четыре года, сразу после смерти матери.
Сначала дела у отца и дяди шли очень хорошо. Они жили на берегу реки Гудзон, в городе с красивыми, богато украшенными зданиями девятнадцатого века, которые построили угольные и стальные магнаты. Старая часть города, где располагалась таверна, выглядела как место из волшебной сказки, особенно зимними снежными вечерами. Эми любила библиотеку с восхитительными мозаичными окнами из цветного стекла от Тиффани; декоративные фасады огромных особняков выдающихся личностей, которые основали этот город; готические арки собора Святого Павла и светильники Прекрасной эпохи напротив старых издательств газет, редакторы которых первыми напечатали стихотворение «Однажды ночью перед Рождеством…». Таверна ее отца тоже была частью этой элегантной, величественной архитектуры.
Но сейчас город, по которому все еще блуждали отголоски страшных историй о индейцах и первых переселенцах, утратил былое величие; даже темные викторианские особняки, казалось, заселены потерянными призраками их исчезнувших обитателей.
Эми Марии удалось с помощью дяди выучить английский, но учеба в американской школе у нее не заладилась. Много лет спустя ее особенность назовут «дислексией», но в те ранние годы девочку просто окрестили тупицей. Кроме того, она была близорука, однако и это выяснилось только после того, как доктор школы решил провести обследование зрения у всех учеников. Но к тому времени уже было решено, что из-за плохих оценок Эми должна покинуть школу.
Ее дядя и отец были добры к ней, но не очень-то разговорчивы. Они просто дали девочке работу, и она начала помогать им в таверне. Когда дядя скоропостижно скончался от сердечного приступа, отец стал все больше полагаться в делах на Эми.
Бледную светловолосую девушку в очках поначалу едва замечали в таверне. Она будто мышка шмыгала по залу, спеша на помощь отцу. «Когда-нибудь, Эми, ты выйдешь замуж, – говорил тот, но не слишком уверенно, – и тогда у тебя все будет в порядке».
Но годы шли, а у Эми ничего не было в порядке, даже когда в поисках работы к ним пришел юноша по имени Брунон. Он был рослый, сильный, надежный, но из-за низкого происхождения соседи называли его дворняжкой: корни у него были отчасти польские, отчасти немецкие, отчасти ирландские. Он сам рассказал обо всем этом папе и еще объяснил, что год назад в Пенсильвании лишился всей семьи: они умерли от испанки. Выжил только Брунон. «Я и правда сильный», – заверил он отца, и тот был рад, что кто-то сможет выполнять тяжелую работу.
Но вскоре после семнадцатилетия Эми ее папа умер от менингита.
С того времени как Брунон появился в таверне, он обеспечил свое постоянное присутствие в ее жизни: молча и прилежно трудился, помогая Эми содержать таверну, пока девушка горевала по отцу; позаботился, чтобы счета были вовремя оплачены; чтобы она, как и прежде, могла обслуживать столики во время обедов и ужинов, будто ее папа все еще незримо присутствовал – натирал барную стойку и отгонял от дочери назойливых мужчин. Чтобы свести концы с концами, Брунон в утреннюю смену работал на фабрике, а вечером помогал Эми с баром. Когда он предложил ей выйти за него замуж, ей казалось самым естественным в мире сказать ему «да».
Ни у кого из них не было денег, чтобы устроить медовый месяц. Эми надела белое платье, Брунон – свой единственный хороший костюм с галстуком. Несколько работников с фабрики добросовестно привели жен и детей на венчание в церкви, где всю церемонию раздавались вопли младенцев. Затем гости поужинали за стойкой таверны, и Эми разрезала свадебный торт. Наконец гости, шатаясь, разошлись по домам, а молодые поднялись наверх, в небольшую квартиру над таверной, где Эми всегда жила с папой.
Готовясь к этому дню, она позволила себе купить новые простыни на кровать, ночную рубашку для себя, а для
