Сиделка - Джой Филдинг
– Я бы назвал это потрясающей возможностью, – ответил Харрисон. – И да, Рен мне помогает. Вот и еще одна причина, по которой я ничего не сказал тебе раньше. Ты всегда страдала паранойей в отношении Рен.
– Я не страдаю паранойей.
– А что такое паранойя? – спросил Сэм с заднего сиденья.
– А что такое Рен? – спросила Дафни.
– Мы с мамой обсуждаем вопрос, который вас не касается, – отрезал Харрисон.
– Вы ссоритесь? – насупилась Дафни.
– А нас ругаете, когда мы ссоримся, – добавил Сэм.
– Мы не ссоримся, – ответили мы с мужем в один голос.
– Так это Рен тебе пишет? – спросила я, когда прошло несколько секунд и дети вернулись к собственным распрям.
– Ладно… Да, это Рен, – процедил Харрисон сквозь зубы. – Она очень обрадовалась, что один из писателей, с которым я предложил связаться, только что с радостью принял предложение поучаствовать. Это очень большая удача, все в полном восторге, и она поспешила сообщить мне.
Я кивнула, услышав последнюю новость.
– Говоришь, семинар состоится в конце августа?
– На последней неделе, да.
– И тебя не будет всю неделю?
– Конечно.
– Полагаю, Рен тоже поедет? – спросила я, стараясь держаться как можно спокойнее.
Плечи мужа заметно напряглись, глаза сузились.
– Разумеется.
Мы свернули на Скарт-роуд. Я натянуто улыбнулась и заметила:
– Неделя в Принс-Эдвард-Каунти звучит довольно заманчиво. Может, мы с детьми тоже поедем? Снимем коттедж, устроим семейный отпуск. Мы ведь уже давно никуда не ездили. Я поищу варианты, проверю предложения…
– Не уверен, что идея удачная.
– Почему?
– Я буду очень занят.
– Уверена, мы найдем себе занятие.
– Просто мне кажется неправильным сочетать работу и удовольствие. В подобном случае кто-нибудь обязательно сочтет, что получает недостаточно внимания.
– Не понимаю, чем мы можем помешать.
– Ладно, – буркнул муж, – я подумаю. – Он свернул на дорожку к дому отца и заглушил мотор. – Ну, дети, вот мы и приехали.
– Ура! – завопили наши отпрыски в один голос.
– Я первый нажму на кнопку лифта! – крикнул Сэм уже на полпути к двери, пока Дафни еще расстегивала свой ремень.
– Потом поговорим, – сказал мне Харрисон.
Я глубоко вздохнула и подумала: «Жду с нетерпением».
Глава 58
– Вы опоздали, – приветствовал нас отец.
– С днем рождения, папа, – сказала я в ответ, стараясь не замечать, как он исхудал, и чувствуя облегчение от привычного приветствия.
Я поцеловала его в сухую впалую щеку и ощутила колючую щетину, отросшую за несколько дней. Отец всегда с крайней щепетильностью подходил к своему внешнему виду.
– Господи, как же ты похудел!
– Всего на несколько фунтов, – возразила Элиз, выходя к нам в прихожую; она выглядела очень стильно в широких черных шелковых брюках и такого же цвета атласной блузке. – Кажется, что сильнее, поскольку сегодня Вик не брился. Сказал, что это его подарок на день рождения самому себе. – Тут она повернулась к детям: – А как поживают мои ангелочки?
– А мама и папа ссорились, – доложила ей Дафни.
– В самом деле?
– Хватит, Дафни, – предупредил дочку Харрисон. – Мы не ссорились.
– Они обсуждали вопрос, – пояснил Сэм.
– Ах да… – много значительно произнесла Элиз. – Обсуждали вопрос.
Я вручила отцу подарок, который мы купили.
– Это книга! – объявил Сэм.
– Я так и подумал, – буркнул отец, даже не потрудившись ее развернуть.
– Ваша новая? – спросила Элиз у Харрисона.
– Нет. Но и она скоро выйдет.
– Как здорово! А как она называется?
– «Багровые небеса».
– О! Интригующее название.
– А мне казалось, «Темные небеса», – удивилась я.
– Я решил, что так будет лучше. Более экспрессивно.
– Согласна, – кивнула я и услышала шаги из гостиной.
Обернувшись, я увидела сестру: короткая юбка из черной кожи, полупрозрачная блузка с леопардовым принтом поверх черного кружевного лифчика и пара безупречно белых кроссовок на босу ногу.
– Что тут происходит? – спросила Трейси.
– Я и не знала, что ты уже здесь, – сказала я. – Не видела твоей машины.
– Это потому, что меня кое-кто подвез.
Ее улыбка подсказала мне, что нет нужды спрашивать, кто был этот «кое-кто».
– Вы ведь наверняка помните моего сына Эндрю? – спросила Элиз, когда в прихожую вышел мой бывший любовник.
Он щеголял в голубой рубашке и темно-синих брюках, и пусть он был по-прежнему красив, при виде него я ощутила такое отвращение, что едва не лишилась самообладания.
– Харрисон, Джоди, рад снова вас видеть, – сказал он. – А эти прекрасные дети, должно быть, Сэм и Дафни.
– Я Дафни! – заявила дочь.
Эндрю – человека, которого я знала как Роджера, больше не существовало – присел перед ней на корточки.
– Очень рад с тобой познакомиться, Дафни. Мне так нравится твое платье. Любишь розовый цвет?
– Я люблю розовый! А еще желтый! И фиолетовый!
– Прекрасные цвета.
– А мне нравятся синий и зеленый, – вставил Сэм, не желая уступать сестре.
– Отличный выбор. – Эндрю снова выпрямился во весь рост.
– Он приехал сегодня днем, – сообщила Трейси.
– Не могу же я пропустить восьмидесятилетие Вика!
– Надолго приехали? – спросил Харрисон.
– Завтра обратно. Если, конечно, нужда не заставит остаться.
Я отвернулась, услышав скрытую угрозу в его ответе.
– Давайте за стол, – предложил отец. – Я умираю с голоду. Целый день ничего не ел.
– Почему ты ничего не ел? – спросила я.
– Конечно же ты ел, милый. Ты съел тосты с отварным яйцом на завтрак и вкуснейший салат с тунцом на обед. Он просто забыл, – со смехом ответила за него Элиз.
– Забывчивость не в духе моего отца, – отчеканила я, глядя на папу в поисках подтверждения.
– Я ничего не забыл, – подтвердил он. – Умираю с голоду.
– Ну же, Вик…
– Ты мне не нукай!
Я мысленно улыбнулась: «Вот теперь я его узнаю».
– Как угодно. – Улыбка Элиз словно примерзла к губам. – Давайте сядем за стол.
Не знаю, как я продержалась весь вечер, не взорвавшись и не упав в обморок. Мир вокруг меня рушился, все знакомые знаки таяли. Во-первых, отец – обычно такой сильный, гордый и упрямый. Хотя внешне он и оставался таким же своенравным, чего-то не хватало, и дело было не только в потере веса. Рональд Миллер был прав: папин взгляд стал пустым. Мне вспомнился старый черно-белый фильм, в котором людей заменяли пришельцы, физически похожие во всех отношениях, но не имеющие эмоций, которые делали бы их людьми, которыми они были раньше.
Мой отец перестал быть тем, кем был раньше.
Человек, обычно не жалевший усилий на свою внешность, всегда гладко выбритый и опрятно одетый, теперь выглядел неряшливо. Мятые брюки пестрели засохшими пятнами. Папа потерял не меньше пяти килограммов, казался усталым и, что тревожило больше всего, сбитым с толку и забывчивым.
Да, ему стукнуло восемьдесят,
