Шесть масок смерти - Сюсукэ Митио

Он делал это намеренно. Его лицо возникло у меня перед глазами, словно он был рядом. Яэда был нарочито небрит, словно ему до сих пор нравилось подражать образу полицейских из старых сериалов. Острый до жути взгляд и грязный воротник белой рубашки.

– Какие новости?

– Пока никаких. А вы нашли его?

Я не сказала «собаку», потому что Эдзоэ слышал наш разговор.

– Пока не нашли. Наверное, из-за вчерашнего дождя нельзя уловить его запах.

Все-таки надо было полагаться на людей. Сколько ни говори о хорошем нюхе полицейских собак, в такую погоду они не могут проявить свои способности.

– Я разговаривал с руководством; решено сегодня прекратить использование собак.

– Ах, вот в чем дело…

В Японии существует нехватка полицейских собак. В связи со старением японского общества увеличивается количество пропадающих пожилых людей с деменцией, поэтому требуется большое количество собак, которых отправляют на поиски пропавших. Однако что говорить о собаках, если уменьшается и количество ответственных за них кинологов, и мест дрессировки? Естественно, и собак становится меньше. И все сложнее направлять их на продолжительные расследования одного преступления.

– Извините, я сейчас еду в автобусе, – наврала я и быстро положила трубку. Затем повернулась к Эдзоэ. Тот смотрел на меня с усмешкой.

– У тебя такое лицо, будто ты дико раздражена.

– У меня всегда такое лицо.

– Немного да. Но сейчас еще хуже… – Он продолжил, прежде чем я успела ответить: – Судя по разговору, вы ищете того пса с помощью полицейских собак. Значит, я думаю, он связан с каким-то происшествием. Наверняка с каким-то крупным. А ты хочешь опередить своего старшего коллегу и стать первой…

Попадание в десяточку.

– Иначе говоря, ты пришла ко мне не как полицейская, а как частное лицо. Со вчерашнего дня ты ни разу не показала своего удостоверения; значит, это твой личный заказ.

Еще одно попадание. Но следующие его слова оказались мимо кассы.

– До меня дошло: несмотря на то что ты женщина, действуешь ты в одиночку. Полицейские проводят опросы в основном вдвоем.

– Парами работают только в крупных полицейских участках. А в нашем, маленьком, мы не можем позволить себе такой роскоши. К тому же ты сейчас сказал «несмотря на то, что я женщина». Работа в одиночку – это никакая не прерогатива мужчин. Кстати, а ты… – Вопрос, который я хотела задать сейчас – хотя даже нет, еще со вчерашнего дня, – сорвался с моих губ. – Говорил бы со мной так же, если б я была мужчиной?

За двадцать с небольшим лет, с тех пор как я стала полицейской, и когда работала в транспортном отделе, и когда стала сыщиком, ничего не менялось. И во время опросов населения, и во время допросов подозреваемых, и при арестах, как только видели, что я женщина, мужчины как один начинали разговаривать со мной покровительственным тоном. Они сначала воспринимали меня как женщину и всячески демонстрировали свое превосходство.

– Ты и сама говоришь со мной без всякого уважения.

– Но не настолько грубо, как ты.

– Я со всеми говорю одинаково: будь то просто мужик или премьер-министр. Немного повежливее я становлюсь только с заказчиками.

– А я для тебя – не заказчица?

– Я отказался. Так что никакая ты не заказчица. Хочешь ею стать – расскажи, почему вы ищете эту собаку, – сказал он и встал на ту же позицию, что и я. – А то я возьму и сообщу в полицию, что ты тут занимаешься частным расследованием.

3

Я вернулась домой, села за обеденный стол и положив на него голову.

К моей узкой юбке, видневшейся из-за края стола, пристала короткая коричневая шерсть. Наверное, она принадлежала какому-нибудь питомцу, которого Эдзоэ прятал у себя в офисе. Я не могла определить, чья была эта шерсть – собачья, кошачья или еще какого-либо животного. Я взяла ее пальцами и понюхала, но, разумеется, ничего не поняла.

Я безо всяких обиняков рассказала Эдзоэ о причинах, почему мы ищем Буццати. «Ты, наверное, и так знаешь», – начала я, а потом рассказала о происшедшем убийстве супругов. Но он, оказывается, не знал.

– В городе, где ты живешь, произошло двойное убийство, а ты и не знаешь?

– Я ни газет не читаю, ни новостей не смотрю. Да и болтать мне не с кем.

Я объяснила ему суть дела. Помимо того, что сообщалось в СМИ, добавила информацию о пропаже Буццати. Сказала и о том, что на теле исчезнувшей с места преступления собаки могут остаться какие-то улики, которые помогут раскрыть дело. Разумеется, скрыв факт существования подозреваемого.

– Есть смысл разыскать его.

Мошенник-грубиян, презирающий женщин, в конце концов откликнулся на мой заказ.

– Я хочу, чтобы ты не говорил об этом своему партнеру Ёсиоке. Не хотелось бы увеличивать количество посторонних людей, знающих о деле.

– Я никогда и не говорю ему, в чем суть заказа.

– Он бухгалтер или кто-то в этом роде?

– Куда ему до таких тонкостей… Он отвечает за аналоговую работу.

Не знаю, какую работу он имел в виду, но в любом случае все складывалось хорошо. Я передала Эдзоэ пятьдесят восемь тысяч иен и плакат по розыску Буццати, сделанный полицией. На нем было несколько фотографий собаки, а также давалась подробная информация о том, какие у нее внешние особенности, какие черты характера.

– Как ты обычно их ищешь? – спросила я, выходя из офиса.

– Интуиция и опыт, – сказал он. Но хорошо ли это?

Я подняла голову и посмотрела на календарь на стене. Все дни были обведены кружками, нарисованными ручками трех разных цветов: синий – дневная смена, черный – вечер/ночь, красный – выходной. Но все это не более чем план. Если совершалось преступление, то смены переставали играть какую-нибудь роль. На сыщиков, занимавшихся расследованием, трудовой кодекс не распространялся. Если преступника не удавалось поймать в так называемый первый этап – первые три недели после совершения преступления, а это касалось любых происшествий, – расследование затягивалось на длительное время, и в этот период никаких выходных не предвиделось. Если б у меня был партнер, с которым я жила, то он, наверное, высказал бы мне все, что об этом думает. Нет, наверняка набросился бы на меня с упреками. Работающие много жёны всячески ценили труд своих мужей, а мужья, наоборот, упрекали жен.

Это точно так.

4

На следующее утро мы встретились с Эдзоэ на пешеходной дорожке поблизости от дома Кидзаки. Он только что вышел оттуда.

– Ты поговорил с ним так, как мы договорились?

– Я сказал, что я волонтер. Вроде как он меня не заподозрил.

Эдзоэ пошел в восточном направлении, в обратную сторону от моря. Там был расположен сравнительно старый жилой квартал, стояли и отреставрированные дома, и старые, и новые – довольно пестрая картина. Если дальше пройти прямо по дорожке между домами, то выйдешь к полям, а за ними – лес.

– Разрешил искать Буццати?

– Разрешил или нет, искать его – наше