Солнечный ожог - Сабин Дюран
В наружном кармане сумки обнаружилось несколько аккуратно сложенных клочков бумаги. Я развернула их: купоны на скидку из разных английских супермаркетов и пара чеков из «Бутс»[28], обещавших тридцатипроцентную скидку на следующую покупку.
У Клер дорогой вкус, но при этом она бережлива. Это стоит запомнить.
Последняя комната, методом исключения, принадлежала Робу. Там царил полумрак – ставни были открыты лишь наполовину, а с гребенки на окне свешивались его черные плавки. Кровать была не застелена, а на полу валялся свернутый чехол для костюмов; рубашки и брюки внутри него были намотаны на вешалку. Никаких следов ноутбука. Я села на край кровати и сделала глубокий вдох. Меня вдруг охватило сильное желание положить голову на его подушку. Закинув ноги на кровать, я немного подвинулась и легла, уставившись в потолок. Мои волосы еще не высохли. Я чувствовала запах свежевыстиранного белья и шампуня. Я представила, как он лежит на этом самом месте, и мое сердце несколько раз подпрыгнуло в груди.
Да что со мной такое? Я же должна держать все под контролем.
Под подушкой чувствовалось что-то твердое. Я достала из-под нее не книгу в твердой обложке, как ожидала, а кожаный блокнот Роба. Я провела по обложке кончиками пальцев и села, продолжая сжимать его в руках. Он был увесистым и толстым. Я вспомнила, как он описывал свой метод работы в газетной статье: у него, как у полицейских детективов из телевизора, тоже была своя «маркерная доска». Мне стало интересно, написал ли он что-нибудь обо мне.
Чего я ожидала, открыв блокнот? Что мне удастся проникнуть к нему в голову. Ну или хотя бы увидеть там диаграммы, карты, описания персонажей, наброски.
Но первая страница была пуста.
Я перелистнула ее. Пусто.
Перелистнула снова.
Пусто. Пусто. Пусто.
Закрыв блокнот, я задумчиво погладила его большим пальцем. Может, это второй блокнот, запасной? Если так, зачем держать его под подушкой? Зачем прятать пустой блокнот?
Я встала с кровати и заметила рядом потрепанную книгу в бумажной обложке. Роман Дафны Дюморье «Козел отпущения». Я перевернула книгу: там было пятно от чайной кружки, заслонившее некоторые слова, но из прочитанного я поняла, что в книге повествуется о мужчине, который притворяется другим человеком: «…его лицо и голос были мне слишком хорошо знакомы. Я смотрел на себя самого».
Это просто совпадение, заверила я себя, положив книгу на место.
Но из комнаты я вышла в смятении.
Осталось исследовать только одно место. Коридор упирался в помещение со свободной планировкой – в «домашней библии» оно обозначалось как «укрытие». Там находился диван, маленький рабочий стол с простым компьютером, принтером и стопкой офисной бумаги. На некоторых листах был напечатан адрес. Я бегло осмотрела книжные полки: Джон Ле Карре, «Sapiens. Краткая история человечества», «Сто лет одиночества», Мэриан Кейз… Но тут, пробегая глазами по книгам на верхней полке, я заметила знакомую черно-красную обложку – когда-то она мне часто встречалась. «Пристенок».
Книга была в твердом переплете с потрепанной по краям суперобложкой.
Я взяла ее с полки.
В аннотации говорилось: «Неизвестная страна, таинственная женщина, ужасное преступление. Захватывающий дух, непревзойденный триллер, сюжет которого разворачивается во времена «холодной войны», повествует о том, как мы лжем другим и себе самим».
Я взглянула на фотографию на обороте.
У мужчины было худое лицо и длинные волосы с челкой и темными кудрями вокруг ушей. Фото не студийное, а сделанное где-то на отдыхе, и голова была слегка повернута в сторону, так что одна щека и глаз оказались в тени.
Мужчина на фото вообще не напоминал Роба. Я присмотрелась. Это вообще Роб? Ну конечно, это он. Фотографии авторов, по моему убеждению, часто даже отдаленно не напоминали самого человека. Виной тому было тщеславие или желание издателя воспроизвести определенное настроение. Я взглянула на дату публикации: книга была издана пять лет назад. Фото могло быть сделано и за год до этого, так что ей где-то шесть лет. Это более молодой Роб Керрен, вот и все.
Я начала читать его биографию:
«Роб Керрен вырос в Олдеме, Манчестер, и получил педагогическое образование. Он живет в Далстоне с кошкой породы мейн-кун и своей девушкой, политтехнологом Карой Бертон».
Я села на диван. Было такое ощущение, что меня сейчас стошнит. Лицо горело. Девушка. Политтехнолог – настоящая, серьезная профессия, должным образом вписанная в реалии нашего мира. У нее наверняка блестящий диплом и ученая степень, а еще карточка постоянного клиента сетевой кофейни. Наверное, у нее абонемент в фитнес-клуб, где она занимается на велотренажерах, а когда ей в дверь стучатся представители «Эмнести»[29], она их внимательно слушает, а потом сообщает данные своей банковской карточки.
Идеальный объект. Я бы ее в два счета обдурила.
Они живут вместе. У них есть кошка.
Какую игру он затеял и зачем флиртует со мной? Он заставил меня почувствовать, что видит меня насквозь. Он использовал на мне мои же приемы.
Да кто он вообще такой?
Глава двадцать третья
Как только я переступила порог своей комнаты, до меня дошло, что я ревную. Причем сильно, до боли. Дело не только в том, что я не хочу, чтобы у него была девушка, – я не хочу, чтобы он с кем-то встречался даже в прошлом. Даже если эти отношения закончились, они косвенно свидетельствовали о том, что он не мой человек, что он из другого мира. Роб даже предположить не мог, что я что-то делаю из корыстных побуждений. Он считал, что мною движет доброта.
Я вспомнила вчерашний вечер. Не только поцелуй. До этого. Он знал, что я отдувалась за провинность детей, и не подумал, что я таким образом пытаюсь втереться к ним в доверие, чтобы потом использовать это в своих целях. Он просто счел это добрым
