Умереть красиво - Питер Джеймс
Рой Грейс никогда не был тщеславным, однако до недавнего момента считал себя если не молодым, то моложавым; если не красивым, то симпатичным – особую привлекательность ему придавали синие глаза («Как у Пола Ньюмана», – говорила Сэнди), а единственным изъяном был небольшой, но сломанный в нескольких местах нос. Однако сейчас из зеркала на него смотрел какой-то старый хрыч с морщинистым лбом, обвислыми щеками и огромными мешками под глазами.
«Как ни крути, – рассудил Грейс, – человек стареет не из-за пива, сигарет, фастфуда и ненормированного графика, а из-за гравитации».
День за днем она все ниже пригибает тебя к земле, делает кожу дряблой, безжалостно оттягивая ее вниз. Полжизни ты борешься с гравитацией, но она всегда побеждает, захлопывая крышку гроба. А если твой прах развеяли по ветру, сила тяготения вернет его назад в землю – все до последней крупицы.
Подобные размышления напрягали Грейса и, как назло, становились все более мрачными. Может, его сестра права и всему виной длительное одиночество? Впрочем, он уже привык и затворничество воспринимал как норму.
Не о такой жизни он мечтал семнадцать лет назад, когда теплым сентябрьским днем делал предложение Сэнди на краю Дворцового причала, пригрозив, что в случае отказа спрыгнет вниз. Сэнди улыбнулась своей нежной, чарующей улыбкой и, откинув светлые волосы с лица, ответила – с присущим ей черным юмором, – что куда более эффектным испытанием их любви было бы предложение на краю утеса Бичи-Хед.
Он осушил стакан воды из-под крана и поморщился от привкуса фтора, сегодня особенно ощутимого. Иэн, тренер в полицейском спортзале, постоянно талдычил, что нужно пить больше простой воды. Грейс честно старался, однако аш-два-о неизменно проигрывала латте из «Старбакса». Или «Гленфиддиху» со льдом. Да и вообще всему. Справедливости ради, до сих пор Грейс не заморачивался по поводу собственной внешности.
До встречи с Клио.
Годы, минувшие после исчезновения Сэнди, прошлись по нему катком. Служба в полиции не сахар, однако у большинства копов по крайней мере была семья, кто-то, с кем можно поговорить в конце тяжелого рабочего дня. А Марлон, хоть и скрашивал одиночество, на собеседника не тянул.
Надев спортивный костюм, Грейс покормил Марлона (на случай, если потом забудет) и поплелся к двери. На пустынной улице веяло приятной прохладой, безоблачное небо сулило прекрасную погоду. Несмотря на похмелье и недосып, Грейс вдруг почувствовал прилив сил и, окрыленный, припустил трусцой.
Он обитал в Хове – спальном районе, до недавнего времени считавшемся отдельным городом, хоть и неразлучным с Брайтоном; после их объединили в Брайтон-энд-Хов. Название Хов (или «Вообще-то, Хов», как его шутливо называли местные жители) произошло от греческого и якобы означало «кладбище».
Район оправдывал свое название, поскольку был на порядок тише и размереннее своего шумного, суетливого соседа. Граница между ними, отмеченная мемориалом павших в войне и цветной линией вдоль набережной, дальше становилась размытой и, петляя на север, терялась среди жилых домов.
Скромные трехспальные апартаменты Грейса в двухквартирном доме располагались на улице, ведущей прямиком к Кингсуэй, широкой двухполосной дороге, упиравшейся в набережную. Перебравшись на другую сторону, он миновал мокрые от росы лужайки, детскую площадку и две лодочные заводи в лагуне Хов, куда отец, страстный любитель собирать модели моторных лодок, водил маленького Роя и где даже доверял ему пульт управления.
Лагуна, чудившаяся ему такой огромной в детстве, сейчас казалась крохотной и запущенной. Ветхая карусель, ржавые качели, горка с облупившейся краской и бессменный киоск-мороженое. Лодки по-прежнему запирали, в заводи поменьше плавали утки, а в той, что побольше, – лебеди.
Обогнув лагуну, Грейс очутился на набережной – как и вчера, пустынной в столь ранний час, с выстроившимися в длинный ряд синими пляжными домиками. Пейзаж по левую сторону постепенно менялся. Пробежав вдоль унылых многоквартирных домов послевоенной постройки и невыразительных коттеджей, Грейс миновал спортивно-досуговый центр короля Альфреда, где сейчас полным ходом шло строительство, а дальше уже вовсю любовался эспланадой роскошных, выкрашенных преимущественно в белый цвет особняков эпохи Регентства с эркерами, балюстрадами и просторными галереями. Во времена правления принца-регента и королевы Виктории богатые лондонцы (они же – единоличные владельцы) съезжались сюда на выходные, однако с нынешними заоблачными ценами на жилье основная масса особняков превратилась в многоквартирные дома и гостиницы.
Пару минут спустя, почти поравнявшись с границей между Брайтоном и Ховом, Грейс различил справа две ржавые опоры, грустно торчащие из воды, – все, что осталось от очередного яркого воспоминания из детства, Западного причала, некогда оживленного и шумного, под стать Дворцовому в полумиле к востоку.
Отец, заядлый рыбак, частенько брал его на Дворцовый причал. По субботам – когда заканчивался футбольный сезон или наступал сезон выездных матчей – они спускались на промысловую платформу и нередко возвращались домой с солидным уловом хека, леща, камбалы, а если повезет, палтуса и даже окуня – в зависимости от прилива и погоды.
Но не рыбалка влекла маленького Роя на пирс, а многочисленные аттракционы: автодром, поезд-призрак, но в особенности старые деревянные автоматы, где за стеклом двигались картинки. Он всегда выпрашивал у отца монетки, чтобы скормить их своему любимому «Дому с привидениями», а потом целую минуту наблюдать, как под рев и скрежет механизмов распахиваются двери, включается и гаснет свет, появляются скелеты и призраки всех мастей, даже сама Смерть в черном плаще с капюшоном и косой в руках.
Грейс начал потихоньку выдыхаться, когда слева появилось уродливое здание развлекательного центра «Кингсуэст» – возведенное в шестидесятые, оно совершенно не гармонировало с прочей архитектурой побережья. Еще через несколько сотен ярдов обозначился великолепный фасад гостиницы «Старый фрегат». Грейс взбежал по лестнице набережной, пересек практически пустынную проезжую часть, промчался мимо гостиницы и, завернув на парковку, глянул время.
– Проклятье! – чертыхнулся он, осознав, как глобально облажался в расчетах.
Если хочет успеть на планерку к половине девятого – а успеть необходимо для моральной поддержки ребят, – у него есть минут двадцать пять, чтобы забежать домой и переодеться.
Вдобавок его мучила жажда, но заезжать в магазин было некогда. Грейс сунул в терминал парковочный талон, потом кредитку и быстро спустился по бетонной лестнице на нужный ярус, морщась от сильного запаха мочи и гадая, почему все парковки, где ему доводилось бывать, по совместительству использовались как общественные туалеты.
45
В восемь двадцать девять, за минуту до назначенного времени, Грейс поравнялся с первым оперативным штабом, сжимая в руках походный завтрак
