Ход убийцы - Песах Амнуэль
БАНКА БАКЛАЖАННОГО САЛАТА
После обеда меня клонит в сон. Моя секретарша Тами разбирает корреспонденцию, а я отвечаю только на срочные звонки, одним глазом (раскрыть оба — выше моих сил) просматривая газеты.
Начинаю обычно с «Едиот ахронот» — заголовки на первой полосе у них точнее отражают содержание статей. Возможность создания правительства национального единства. Операция «700» на дорогах Израиля. В Рамалле убит палестинец, продававший землю евреям. Иерусалимский «Бейтар» стал чемпионом страны по футболу.
Звонок телефона прозвучал, когда я пытался прочитать фамилию арабского торговца, убитого людьми Раджуба. Аль-Мохейри? Или Аль-Махр? Может, Аль-Мухар?
Я поднял с трубку.
— Цви, — это был голос моей секретарши. — Пришел господин…
— Хузман, — подсказал мужской голос, у меня в приемной отличный аппарат, слышно каждое слово, даже если оно сказано на расстоянии трех метров от микрофона.
— Господин Хузман, — продолжала Тами. — Он просит, чтобы вы его немедленно приняли по делу, не терпящему отлагательств.
«Дело, не терпящее отлагательств» — фраза не из лексикона Тами. Обычно она говорит «очень срочное дело». Значит, просто повторяет слова посетителя. Могла бы, кстати, вообще не открывать дверь, на которой висит надпись «перерыв с 2 до 4».
— Тами, девочка, — сказал я, — тебе прекрасно известно…
— Извините, господин адвокат, но господин Хузман очень просит принять его, потому что промедление грозит потерей большой суммы денег.
Тоже чужая фраза, сказать так Офире никогда не пришло бы в голову.
— Передай господину Хузману, — буркнул я, — что, если я его приму, это грозит ему потерей, возможно, еще большей суммы.
— Согласен, — мгновенно отреагировал мужчина, как только Тами повторила мои слова.
— Он согласен, — сказала Тами в трубку.
— О Господи, — пробормотал я. — Ну хорошо, пусть войдет.
Господин Хузман оказался мужчиной лет тридцати пяти, плотным и коренастым, но с уже наметившимся животиком. Я взглядом показал на кожаное кресло справа от стола.
— Мне нужен ваш совет по конфиденциальному делу, — заявил господин Хузман, плотно усевшись. — И я намерен заплатить вам за такой совет нужную сумму, если она, конечно, окажется в пределах разумного.
«Предел разумного» — хорошая фраза. Для моего старинного друга Моше Авербуха предел разумного — сто шекелей. А для моего давнего врага Ицика Оханы и сто тысяч находятся в пределах разумного.
— Излагайте, — сказал я, жалея о том, что правила этикета не позволяют мне использовать пальцы для того, чтобы разлепить слипавшиеся веки. — Но ничего не могу обещать заранее, кроме, конечно, сохранения конфиденциальности.
— Пожалуй, я начну с самого начала, — проговорил господин Хузман и начал, естественно, с середины: — Мы с Михаэлем уже третий год покупаем билеты «Лото».
— Стоп, — сказал я. — Сначала так сначала. Несколько слов о себе. Потом несколько слов о неизвестном мне Михаэле.
Хузман нахмурился и сжал обеими руками щеки.
— Да, конечно, — сказал он. — Я немного не в себе… Мое имя Марк Хузман, мне тридцать три, по профессии программист, работаю в фирме «Интель», холост, точнее — разведен, сын остался с бывшей женой, которая проживает в Хайфе. Сам я снимаю квартиру в Рамат-Авиве.
Неплохо. Человек умеет сосредотачивать мысли и говорить кратко. Теперь еще три слова о каком-то Михаэле, и можно будет завершать разговор.
— Михаэль Левингер — мой друг. Тридцать два года, специалист по электронике, работает в тель-авивском отделении «Нетмедиа», это фирма-провайдер интернетовского рынка. Женат, имеет дочь девяти лет. Мы познакомились с Михаэлем, когда вместе служили в ЦАХАЛе, с тех пор дружим. Три года назад решили покупать билеты лотереи и все выигрыши делить пополам. Конечно, мы оба понимали, что делить, скорее всего, придется по сотне шекелей раз в год. Так оно и происходило — все в пределах законов теории вероятности.
Он неожиданно замолчал, и взгляд его начал шарить по поверхности стола. Ни газета, ни разбросанные в живописном беспорядке документы не привлекли, однако, внимания господина Хузмана. Я нажал на клавишу селектора и сказал Тами:
— Девочка, принеси нам по чашечке кофе. Нет, подожди, — я обернулся к Хузману. — Может, вы предпочитаете «Колу»? Или минеральную?
Чтобы сделать выбор, господин Хузман затратил три секунды, из которых две с половиной ушли, по-моему, на то, чтобы понять мой вопрос.
— Кофе, — заявил он. — Покрепче. Две ложки сахара.
— Ты слышала, девочка? — спросил я. — А мне как обычно.
— Сейчас, — сказал я господину Хузману, — нам принесут кофе, и вы мне расскажете о том, как ваш друг не хочет делиться с вами выигрышем в сотню тысяч шекелей. Возможно, я ошибся в сумме, и на самом деле вы выиграли пятьдесят тысяч. Или миллион?
— Почему? — спросил Хузман. — Не хочет делиться? Почему? Мы все честно поделили.
— Да? — вежливо сказал я. — Тогда, извините, я не понимаю, по какому поводу вы хотите услышать совет адвоката.
Тами внесла поднос с чашечками, и мы на минуту прервали нашу содержательную беседу, чтобы отхлебнуть кофе.
— Итак, — сказал я, — вы выиграли в лотерею и поделили деньги. Кстати, мне дважды доводилось вести дела, когда одна сторона обвиняла другую в том, что та отказывалась платить долю выигрыша… Сколько вы выиграли?
Он нахмурился, но ответил без запинки:
— Четыре миллиона двести тысяч шекелей.
Ого! Если друзья даже поделили выигрыш между собой, клиент, сидевший передо мной, стоил не меньше двух миллионов!
Я подумал, что господин Хузман может надеяться не только на чашку кофе, но и на рюмку коньяка. Чуть позже, однако.
— В чем же проблема? — спросил я.
Господин миллионер положил одну ладонь на другую, он уже не пытался скрыть от меня собственное волнение.
— Вы помните, наверное, — заговорил он, — что месяц назад никто не взял в лотерею первого приза, и выигрыш начал расти. Было два миллиона, потом три… Мы с Михаэлем выиграли, как обычно, двенадцать шекелей и семьдесят агорот — на каждого. Шутили по этому поводу. А в прошлый вторник первый приз достиг четырех миллионов. Мы проверяли билеты вместе. Мы живем по соседству друг от друга, и каждый вторник, когда разыгрывают призы, следим по телевизору… Мы настолько не ожидали этого выигрыша, что сначала даже не сравнили цифры. Потом… Ну, это неважно.
