Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова
До сих пор не могу забыть ее фотографию на обложке какого-то дамского журнала. Яркая огненная брюнетка, с крупными чувственными чертами лица, одетая в белую мужскую рубашку. На шее небрежно повязан красный кожаный галстук. Снисходительный насмешливый взгляд и жесткая волевая челюсть. Ходили упорные разговоры о том, что Лариса весьма тесно общается с одним из лидеров крупной бандитской группировки. Поговаривали также, что он неоднократно делал даме предложение руки и сердца. Но Лариса предпочитала независимый стиль жизни.
В свои сорок с хвостиком мадам выглядела по-прежнему сногсшибательно, умудрившись сохранить не только фигуру, но и лицо. Впрочем, если вспомнить ее тесную дружбу с Левицким, это не удивительно.
В настоящее время госпожа Степаненко была удачливой бизнес-вумен и входила в десятку самых богатых женщин России. Круг ее общения, на самом деле, был настолько обширным, что я невольно посочувствовал следователю, ведущему дело. Помимо российской богемы и деловых кругов, госпожа Степаненко близко общалась со множеством людей за пределами отечества. Мадам свободно говорила на трех основных европейских языках, а социальный статус семьи открывал ей доступ в весьма фешенебельные Салоны Старого и Нового света. Да, не позавидуешь бедному менту, угодившему в такую кофемолку.
Мы распрощались с Юриком, и он устремился вон из прокуратуры.
Я дождался появления заместителя прокурора и обговорил с ним дату предварительного слушания. Юле оставалось маяться в тюрьме не более трех дней. Совсем небольшой срок в сравнении с тем, что ей предстоит отбывать за убийство. Впрочем, я возлагал большие надежды на состав судейской бригады.
Судья, Наталья Андреевна Барановская, для меня просто Тата, училась со мной на одном курсе. Коренная москвичка из семьи потомственных интеллигентов, Тата поступила в Университет с лету, сдав один экзамен. Было раньше такое правило, которое позволяло отличникам не сдавать остальные вступительные экзамены, если на первом они получали пятерку. Училась она просто блестяще и успешную карьеру сделала быстро, не только благодаря безукоризненному профессионализму, но и многим человеческим качествам.
Тата была умным, твердым и справедливым человеком, не терпевшим демагогических уверток. Она всегда твердо пролагала ход судебной процедуры, и лично мне заседания суда, где она председательствовала, доставляли истинное удовольствие. Если это слово вообще применимо к судебным отправлениям. Впрочем, я подозревал, что такой твердой позицией мы были обязаны некоторому негативному житейскому опыту.
Тата не слыла красавицей. В университете у нее устоялась репутация ответственного и порядочного человека, без ярких половых признаков. Она обладала некоторой харизмой и производила на окружающих приятное впечатление, но за три года учебы не приобрела ни одного поклонника. Молодых людей с московской пропиской отпугивала высокая интеллектуальная планка, скрыть которую Тата не могла при всем желании. Иногородние сразу махали рукой на возможность поухаживать за коренной москвичкой с сильными родственными связями. Это предприятие казалось им безнадежным. Поэтому Тате не оставалось ничего другого, как загрузиться общественной работой и коллекционировать отличные оценки в своей зачетке. Не думаю, что это ее сильно радовало.
Помню, как на моей свадьбе Тата, немного подвыпив, впала в жестокую депрессию и развязала язык. Мне пришлось отлучиться от общего веселья и отвезти ее домой, на Ломоносовский проспект, чтобы назавтра она не пожалела о своей случайной болтливости.
Представьте всеобщее изумление, когда на четвертом курсе у Таты неожиданно появился поклонник. И не какой-нибудь завалященький, а красивый, дорого одетый парень, разъезжавший на иномарке и буквально соривший деньгами. Тата преобразилась настолько, насколько может преобразиться Золушка, неожиданно получившая приглашение на королевский бал. Мне казалось, что она не ходила по земле, а плавала над ней. Девчонки завидовали ей той бешеной завистью, на какую способна только женщина по отношению к более удачливой подруге. Тата немного запустила учебу и начала носить дорогие и экстравагантные тряпки. О ведении комсомольской и общественной работы не было даже речи. Они остались в безрадостном прошлом вместе с добросовестным корпением над учебниками.
Поклонник встречал ее после занятий, Тата запрыгивала в сверкающую иностранную машину и скрывалась от глаз восхищенной и завистливой общественности.
Так обстояли дела примерно полгода.
Через полгода в университете появилась толстая тетенька с большим семимесячным животом. Она дождалась окончания занятий, подкараулила Тату на выходе из аудитории и без слов вцепилась ей в волосы. Когда мы, опомнившись, смогли оттащить хулиганку в сторону, та раскрыла рот и вылила на нас поток семейных подробностей.
Оказалось, что завидный кавалер был давно и прочно женат. Я говорю «прочно» потому, что деньги, которыми он сорил, принадлежали не ему, а семье жены. Все в его жизни принадлежало жене: квартира, дача, машина... Даже непыльная работа, на которой он числился, была свадебным подарком новых родственников.
Тата выслушала визгливые обличения абсолютно молча. Так же молча повернулась и ушла из университета. И пропала на четыре дня.
Через четыре дня она появилась вновь, похудевшая, замкнутая, с темными полукружьями под глазами. Никогда и ни с кем не обсуждала Тата этот эпизод своей жизни. Чего ей стоило пережить крушение юношеской любви – не знаю. Есть вещи, которые интеллигентный человек обязан делать внутри себя сам.
И только на десятилетии нашего выпуска Тата, тогда уже счастливая жена и мать маленького сына, в неожиданном порыве откровенности рассказала мне окончание истории.
Ее поклонник пропал сразу после визита жены в университет. Тата, конечно, не искала с ним встреч. Она мужественно боролась с ехидным состраданием подруг, молчаливым неодобрением родных, а главное, с остатками чувства, исковеркавшего ее. Тата была сильной девочкой. Она сумела выправить свою жизнь, а чего ей это стоило, повторяю, не знал никто.
Но через полтора года, буквально накануне госэкзаменов возвращаясь домой, Тата обнаружила у подъезда знакомую фигуру бывшего любовника.
Все произошло так, как и должно было произойти. Семья жены, в конце концов, избавилась от любвеобильного балласта. Он потерял все: квартиру, работу, перспективы на будущее.
– Самое отвратительное было другое, – говорила мне Тата. – Он не сомневался, что я его приму. Представляешь? Господи, какой же дурой он меня считал! Неужели я дала повод?
Я не ответил, но подумал, что, скорее всего, дала. Самый умный и проницательный человек видит предмет своей любви не таким, каков он есть, а таким, каким хочет видеть.
– И что же ты ему ответила? – спросил я.
Тата шумно вздохнула и сжала кулаки.
– Господи, да я его чуть
