Невостребованная личность - Татьяна Дементьева
– Влад из-за этого и сердится, не поладили вы.
– Алён, как поладить? – бутылка не давала Иванычу покоя, стопка вновь налита и выпита до дна, – мы с матерью – не обслуживающий персонал. Приехали в дом – работайте! Не хотите на ферме, работайте в другом месте! И, пополняйте бюджет! Да, бог с ним, с бюджетом! Вот дом: убирай, готовь, стирай. Мы с Олей и Катей на посадке с четырёх утра и до захода солнца! А эта выскочка рассчитывает прибыль от тех культур, которые в наших широтах не растут! Владик радуется, какая «умница», а сам балбес. Как забеременела, вообще слова не скажи ей! А мы с матерью обрадовались малышу. Клянусь! Ирка при деле будет с лялькой, и Влад может остепениться. Но… видишь, как случилось, такое горе, – голос фермера дрогнул.
– Ольга Маратовна не умеет радоваться, – с улыбкой сказала я.
– Навалилось Алён, сначала Ванька воевать поехал, Оля сон потеряла, от каждого звонка дёргалась, потом с коровами беда, потом Ирка разбилась, ты появилась – фактор раздражения, свиньи погиби и вот теперь Катенька наша…– снова стопка.
– Я-то что ей сделала? Я же работаю!
– Ты знаешь, сколько Олька хлебнула из-за твоей бабки?
– Из-за Марины Николаевны?
– Да какой… из-за Аньки, дочки Марины Николаевны. Да ты наверно не знаешь ничего, какое дело есть до предков, да, Алён? – фермер посмотрел на меня и снова налил, – Я с Аней в одной школе учился, любовь-морковь, танцы в доме культуры, летние лагеря. Родители радовались, у фронтовых друзей детки «подружились», тили-тили-тесто мать их так… Аня забеременела твоей мамой, Лизой, и не говорила никому ничего, стыдно ведь. А когда призналась, то уже поздно было! Всё село пальцем тычет и шалавой кликает, беременная, незамужняя, малолетка, будто бы сами святые? Просто не попались, а у нас так получилось. Вот ты, Алёнка, уже взрослый человек, надеюсь, поймёшь, ну так бывает… Аня была всегда под рукой, а любил-то я Олю. Марина Николаевна заладила, уезжайте в город, вперёд… а ей-то просто от стыда гореть надоело. Я отцу с матерью честно сказал: «не люблю Аню, Олю люблю». История с беременностью вскрылась, когда мы уж с Олей были, снова сельские загудели «на сторону ходит». Ольку все рогаткой кликали, деревенские злые! Чем больнее соседа уколет, тем самому слаще… Я не заставлял Аню уезжать, ребёнок – это счастье, да и мои родители готовы были вырастить, но она гордая, уехала от стыда подальше… Я ведь деньги отправлял, Марине Николаевне передавал продукты. Некрасиво поступил, согласен, но неужели ошибка молодости должна нестись через всю жизнь?
– Бабушка Аня спилась из-за этого.
– Очень легко обвинить кого-то в своих ошибках, – фермер икнул, выпитое просилось назад, – сколько женщин оставались без мужа и без денег. Все спились? Когда война была, мужики с фронта не возвращались, в семье и по пять, и по шесть детей было, справлялись как-то. Аня писала письма, потом звонила, как нажрётся, жди звонка, а к Лизке не пускала! Даже фотографий не присылала! И вот, спустя сорок лет приходишь ты с записулькой. Оле как реагировать? Твоё здоровье, – сказал фермер и выпил.
– Я же не виновата.
– А Марина Николаевна, что написала? Ты искупление моего греха, тфу бл… я бы тебе и без этой бумажки помог, но Оля психанула.
– Вы бы на порог меня не пустили, ферма только для своих!
– А свои, в твоём понимании, это кто?
– Семья.
– Хренос два! Свои – это те, кто готов за идею идти! Пахать с утра до ночи, и в холод, и в зной! Ферма для тех, кто готов быть её частью, помалкивать и вкалывать! Как видишь, Катя и Боря не семья, но прижились. Эх… семья… ладно, как случилось, так случилось! Прошлого не вернёшь. Давай-ка, ещё по одной и спать, – сказал Фёдор Иванович.
Я вернулась в комнату Ивана, совсем забыла про включённый ноутбук и страшную догадку. Выпитый виски ударил по голове и за мгновение усыпил.
Глава 19. Последние сплетни.
Наутро Влад не появился, трудяг на ферме не осталось совсем. Сегодня похороны, сразу после утренней работы хозяева уехали, почему родители приняли решение сделать церемонию закрытой непонятно, но со слов Фёдора Ивановича будут только они вчетвером. «Ну, не очень-то и хотелось!».
Мы с Борисом остались за главных. Он, стараясь не думать о выпивке, работает за троих, чем значительно облегчает мне жизнь. Доверия к нему не появилось, после отъезда хозяев я заперла дом на внутреннюю щеколду, на всякий случай, знаете ли.
На улице сильно похолодало, пошёл мелкий снег с дождём, приближался декабрь. Настроение отвратительное, всё валится из рук, находиться в доме невыносимо, а перемен в ближайшее время не намечается. Я спустилась в нашу комнату за тёплым свитером, оделась и обессиленная села на кровать. Взгляд упал на мусорку, никто не убирался в доме, да и кто это будет делать вместо меня? Там лежала сплющенная коробка от транквилизатора. «Кать, ну как так-то», – снова подумала я. Придуманную ночью версию нужно обсудить с Владом, но телефон отключён.
Турбаза – место, ставшее оазисом спокойствия, именно туда я решила отправиться, во-первых, скоро декабрь и новогодние праздники, на которых можно заработать, во-вторых, переключить мозги от насущных проблем, в-третьих, Влад, скорее всего, там. На улице холодно, ждать автобуса на остановке не хотелось, я набрала Коле:
– Рад вас приветствовать, Алёна!
– Ого, ты в хорошем настроении! Не подбросите ли даму до турбазы?
– Увольте мадам, я больше не извозчик, буду ждать вас у стойки администрации, – ответил Коля.
– Ого, Сергей вернулся?
– Нее-е, чей-то дядька из деревни. Половину жизни дальнобоем отработал, что ему автобус покатать? Плёвое дело!
– Коль, а он сможет меня подбросить?
– Цифры кину, узнай, скажи от меня.
– Спасибо!
Совершенно забыв уточнить имя новоиспечённого водителя, я набрала номер телефона. Василий Леонидович любезно согласился подбросить до турбазы, более того, ждать его недолго. Напялив тёплый свитер и дождевик, я выдвинулась на остановку.
Телефон зазвонил, Влад.
– Чего ты названиваешь? – спросил он.
Я слышала звук проезжающих машин и его шаги.
– Ты где? Мне поговорить надо!
– Как где, я говорил, что сегодня повторная экспертиза, мы машины будем смотреть.
– Куда ночью делся?
– Вот сейчас не вовремя это обсуждать, тебе только это надо было? – раздражённо спросил он.
– Давай встретимся на турбазе, очень важный разговор есть.
– Про переживание моих родителей я даже слышать не хочу!
– Плевать мне на них, – убедительно сказала я.
– Давай тогда ближе к четырём в столовой, – сказал он
