Кот мяукнул в третий раз - Юлия Владиславовна Евдокимова
Доверие – всегда риск. У нее два варианта. По-прежнему делиться новостями с Серафимой и Лелей, надеяться на помощь впервые за долгую жизнь обретенных подруг? Или подозревать их в убийствах?
Все зависит от самого человека, от того, на что он готов: доверять – или не доверять. Если ты доверил, но ошибся, это не твоя вина, просто люди не достойны твоего доверия. А ты остался честен перед собой. И сейчас лишь от нее зависело, что делать. Как всегда отстраниться и не впускать никого в свою жизнь, или пойти навстречу непривычным отношениям, которые действительно могли бы стать настоящей дружбой.
Рискнуть или отступить?
Звонок телефона оторвал Таисию от философских рассуждений. Стрельников.
– Слушаю, – холодно сказала Грайлих в трубку.
– Я хотел, чтобы вы знали – с Кристиной все в порядке. Она все еще отказывается говорить, но с ней все хорошо.
– С ней не все в порядке. Моя внучка сидит в камере.
– У нее нет соседей в камере и я приставил к ней сотрудника-женщину.
– Она не встречалась с Алиной в лесу. И ни с кем не встречалась. Чего еще вы хотите?
– Таисьльсанна, я сделал все, что от меня зависело. Я ценю вашу помощь. Но обязан выполнять свой долг.
– Я могу увидеть внучку?
– К сожалению нет. Но я надеюсь, что скоро все выяснится.
Грайлих бросила трубку. Телефон снова зазвонил и она, не глядя, буркнула: – Ну, что еще? Нам не о чем говорить.
В трубке повисло молчание, потом неуверенный голос Арнольда Михайловича пробормотал: – Я не вовремя? Простите, голубушка, я просто…
– Слушаю, слушаю, простите! Я думала, это другой звонок. Какие-то новости?
Голос зазвучал бодро и радостно.
– Мне пришло сообщение от нашего таинственного покупателя. Он решил, что я хочу предложить ему что-то на продажу. Я не стал отвечать, пока не поговорю с вами.
– Если он так шифруется, то вряд ли обрадуется двоим посетителям.
– Ох, вы правы. Я пойду один. Я в этих кругах хорошо известен, поэтому он и согласился встретиться.
– Нет! Это мое дело! Возможно, это шанс окончательно прояснить вопрос с кражей из клада.
– Хм… Я мог бы представить вас коллекционером из Москвы. Например, знаменитостью, которая скупает разные исторические ценности. Или продает.
– Арнольд Михайлович, я и есть знаменитость из Москвы.
– Э-э… простите, голубушка, увлекся конспирацией!
– Знаем ли мы, что он коллекционирует?
– Всего понемножку, главное, связанное с историей дореволюционной России.
– И что мы можем ему предложить?
– Видите ли, голубушка, предлагать буду я.
– Извините. Но вы сможете что-то продать?
– Дайте подумать, голубушка.
Глава 20.
Она спустилась на завтрак под звон колоколов. Громче всего звучали колокола Сретенского монастыря; низко и гулко – колокол Никольского монастыря на горе. Выводила собственную мелодию колокольня собора; издалека, из-за леса доносились колокола Знаменского монастыря, их нежные переливы разлетались над рекой, таяли в утренней дымке, путались в сухой траве по брегам.
Подруги смотрели сочувственно, вопросов не задавали, в маленьких городах новости быстро разбегаются по улочкам-переулочкам.
Пахло яблоками. На блюде лежала еще теплая Лелина Шарлотка, ароматный чай в фарфоровых чашечках с каемочкой согревал душу, отгонял, пусть на время, дурные мысли.
– С ромашкой и мятой, то, что надо,– тихо сказала Леля.
Серафима осторожно кивнула, словно боясь, что резким движением нарушит неопределенность, висящую в воздухе.
Грайлих вдохнула, задержала дыхание, выдохнула.
– Что мы сидим, как на поминках? Все будет хорошо. Все скоро выяснится, тем более, что у меня есть новости.
Словно рухнула ледяная стена, разлетелась на мелкие осколки. Все заговорили одновременно, торопясь, как бывает после неловкости или нелепой ссоры, когда хочется сказать все сразу, и быстро, и прямо сейчас, немедленно. На душе стало тепло. Как мало надо человеку для счастья – не быть одному в трудную минуту.
– Где он живет? В Вязниках? Я отвезу. – Вскочила Серафима, собрала посуду.
Колокола снова зазвонили, когда машина пересекала площадь.
– Кстати. – Сказала Серафима. – Тут на улице Лесной дом продают. Номер 32. Совсем не дорого. Прямо у горы, сад в склон упирается. Справный дом, с террасой, там летом чай можно пить. Представляешь – яблоками пахнет, пчелки жужжат, кузнечики стрекочут.
– Куда тебе дом, ты день и ночь в гостинице.
– Так я не для себя.
– Ты издеваешься? Где я – и где дом в дере… ну, ты поняла.
– Я тут записала адресок. Может, глянешь.
Серафима так настойчиво пихала сложенный листок бумаги, что пришлось взять. Таисия скомкала его и засунула в карман. Попозже выбросит.
Краевед шустро юркнул на заднее сидение, залепетал что-то, потом сообразил, что дамы не в настроении, и утих.
– Сегодня ночью мне пришла в голову мысль… когда не знаешь, куда двигаться, постучи в дверь перед собой. Другого пути все равно нет. А у нас только одна дверь – таинственный покупатель.
– Если у него есть книга этого вашего профессора, то как мы заставим его показать ее нам?
– Я подумал! – Встрепенулся Арнольд Михайлович. – Подумал об этом! Мы предложим ему вознаграждение.
– Сколько? – Поинтересовалась Грайлих.
– Вы не поняли меня, голубушка! Дело не в деньгах. Он полез в карман, вытащил предмет, завернутый в тряпочку. Развернул, протянул на первое сиденье.
В руках у Грайлих оказался флакончик. «Царский вереск». Rallet & Ko.
– Какая прелесть!
– Не просто прелесть. Это первый аромат Эрнеста Бо, ставшего впоследствии знаменитым парфюмером.
– Погодите… вы говорите о создателе аромата «Шанель №5»? Но причем тут этот флакон?
–Эрнест Бо родился в Москве, он был вторым сыном французского парфюмера, работавшего на крупнейшую российскую косметическую фирму, поставщика Императорского Двора Alphonse Rallet & Co., которая в 1898 году была приобретена грасской фирмой Chiris. С двадцати лет Эрнест работал на фабрике Ралле, а его любимым компонентом как раз и стал созданный им экстракт «Царский вереск», непременная составляющая лучших парфюмерных композиций Ралле.
– С ума сойти! Это его духи?
– Это их флакон. Но аромат до сих пор различим.
Грайлих бережно держала в руках золотой флакон с цветочной композицией.
– Неужели вы расстанетесь с ним?
– Голубушка, меня интересуют совсем другие вещи. Конечно, я мог бы его продать, но наши с вами приключения доставляют мне такое удовольствие! А за удовольствие полагается платить. Пусть этот флакон станет моей лептой в нашу общую, так сказать, авантюру!
– Вы замечательный человек, Арнольд Михайлович!
– Если это плата за поимку убийцы и оправдание вашей внучки, да-да, я уже в курсе! – То я рад сделать что-то действительно полезное.
«Он ужасно одинок среди своих бумаг
