Любовь по контракту, или Игра ума - Карина Тихонова

Маринка выставила на стол зеленую бутыль, на дне которой вязко переливались остатки оливкового масла.

– Пойдет?

– Пойдет. Соль есть?

– Кажется, да.

Я снова вздохнул. Над ней срочно требовалось брать шефство.

– Про перец боюсь даже спрашивать...

– А тебе какой нужен? Красный, черный?

– Есть разный? – поразился я. – Давай черный.

Моя ненаглядная поставила на стол две хрустальные башенки со специями. Я хорошенько взбил яйца, соединил их с натертыми помидорами и посолил смесь. Вылил масло на чугунную сковородку и оставил разогреваться. Пока масло доходило до нужной кондиции, мелко нарезал зелень.

Свои дела я закончил и, уперев руки в бок, насмешливо следил за тем, как Маринка терзает кусок сыра. Она даже язык высунула, демонстрируя трудолюбие.

– Горе ты мое! – не выдержал я и отобрал у нее терку. – Омлет вылей на сковородку. Сможешь?

Маринка не ответила и аккуратно опорожнила миску.

– Помешать? – спросила она, повернувшись ко мне.

– Ни в коем случае!

– Она неоднородная.

– Ничего, так симпатичней.

Я быстро натер сыр и высыпал его на яйца. Поверх всего покрошил зелень и немного полюбовался на дело рук своих.

– Абстракция получилась, – заметила моя ненаглядная, разглядывая разноцветную веселую массу. – Есть-то это можно?

– Еще добавки попросишь, – пообещал я. – А где бутылка вина для экстренных случаев?

Она метнулась к холодильнику и достала темную запотевшую бутылку. В винах я полный профан, поэтому на этикетку даже не посмотрел.

– Штопор есть?

Штопор, в отличие от всего остального, она нашла мгновенно. Я отметил это обстоятельство с некоторой горечью. Не потому, что боялся женского алкоголизма, а потому, что ревность снова укусила меня за больное место. Интересно, как часто в этом доме случаются экстренные случаи? Но я героически справился со своим недовольством и выкрутил винную пробку.

– Выключай!

Маринка погасила конфорку и достала две симпатичные сине-белые тарелки. Присоединила к ним два хрустальных бокала и порадовала меня заявлением:

– Хлеба нет.

– Ну и ладно. Стройнее будем.

Я разлил вино по бокалам, шумовкой разделил омлет на две равные части и осторожно, чтобы не нарушить рисунок, разложил их по тарелкам.

– Приятного аппетита!

– Вам того же.

Я посыпал омлет перцем и осторожно попробовал. Нет, вроде не пересолил. Маринка с энтузиазмом набросилась на еду, а я с умилением наблюдал за ней.

– Ты вкусно готовишь!

– Спасибо. Ты сегодня что-нибудь ела?

Она замотала головой, и у меня сжалось сердце. Не знаю почему, но в моем отношении к ней причудливо мешались мужские и отцовские рефлексы. И иногда мне было трудно определить, где кончается один и начинается другой.

– Ты вообще не умеешь готовить? – осторожно, чтобы не обидеть, поинтересовался я.

Она насмешливо посмотрела на меня через стол.

– А почему тебя это интересует? Жениться на мне собрался?

– В этой жизни ничего нельзя исключать, – заметил я философски. – Всякое бывает.

Маринка швырнула в меня кухонное полотенце. Я ловко поймал его, вытер губы и поблагодарил:

– Спасибо.

Она рассмеялась и подняла бокал.

– Как вчера? Без тоста?

– Нет.

Я сам не знал, почему отказался. Но меня распирала такая счастливая и глупая нежность, что удержать ее внутри было невозможно.

– Тогда сам говори.

И приказала:

– Только без пошлостей, типа «За милых дам...»

– Постараюсь.

Я поднял бокал и посмотрел сквозь него на свет. Вино было темно бордовым и густым, как кровь.

– Я хочу выпить за подарки судьбы, – сказал я. Поискал в себе нужные слова и объяснил:

– Я редко чувствую себя счастливым. А с твоим появлением началась какая-то чертовщина... В общем, я счастлив. Не знаю, что будет дальше, и знать не хочу. Но я благодарен судьбе за то, что был вчерашний вечер и есть сегодняшний. Мне тоже очень страшно. Я боюсь разочарований, душевной боли, обид, боюсь привязаться к тебе... Вдруг окажусь ненужным? Но сегодня я не буду об этом думать. Я хочу быть глупым, бездумным и счастливым, как теленок. И спасибо тебе за то, что это еще возможно.

Я поднял бокал и потянулся через стол. Маринка не ответила, но я видел, что она взволнована не меньше меня. Мы чокнулись и выпили. Вино пахло мускатом.

Некоторое время мы молчали, доедая омлет. Горько-сладкое чувство, оставшееся от сказанных слов, витало в воздухе. Потом она убрала тарелки в мойку и спросила:

– Хочешь чаю?

– Нет, – отказался я. – Хочу вина. Скажешь тост?

– Не сейчас, – быстро ответила Марина.

– Я тоже не хочу больше ничего говорить.

– И не надо.

Она поднялась со своего места и подошла ко мне. Я неловко встал и выбрался из-за стола. В ушах шумело, и не только от вина.

Марина положила руки мне на грудь и неторопливо провела ими сверху вниз. Я вздрогнул, когда она коснулась низа живота. Облегающие джинсы имеют свои неудобства. К примеру, когда начинается эрекция, носить такие джинсы все равно, что вывесить объявление на городской площади. Все горожане в курсе. Но сейчас я не испытывал ни малейшего смущения. Эрекция становилась моей постоянной спутницей в компании этой барышни, и меня это радовало. Надеюсь, ее тоже.

Я осторожно положил руки на ее бедра. Желание подгоняло меня к решительным и быстрым действиям, но я стискивал зубы и ждал призыва. В этой медлительности была своя мучительная сладость, и я наслаждался ею, как мазохист. Больше всего на свете я боялся сделать что-то не так и потерять драгоценную шубу с плеча Фортуны, которую эта капризная девица пожаловала мне явно в нетрезвом состоянии.

Марина положила руки мне на затылок и потянула голову вниз. Она была значительно ниже меня, хотя со стороны казалась высокой. Думаю, что этим оптическим обманом она была обязана своей стройности. Или высоким каблукам.

Я послушно опустил голову, и мы принялись пробовать друг друга на вкус. Губы моей ненаглядной были немного солеными и пьяными от вина. Мы не торопились, как вчера, о нет! Вчера мы неслись вперед, не разбирая дороги. Сегодня я хотел ее ничуть не меньше, чем вчера. Но сегодняшнее желание было очень нежным и требовало медлительности, в отличие от вчерашнего, требовавшего немедленного утоления жажды.

Мы с упоением целовались, а наши руки гладили друг друга, ощупывали самые потайные, запретные места, рвались под одежду, к теплой коже. Странно, что