Гости - Марго Хант

– Как можно не поймать такую подачу?! – рассмеялся Феликс.

– Да потому что ты так бросил! – парировала Джун.

– Я в баскетбольной команде.

– И что?

– По сравнению с тобой я практически профессиональный спортсмен. – Феликс откинулся на кровать Джун и посмотрел в потолок. – Твоя мама ведь не знает, что я здесь?

Джун покачала головой.

– Слишком беспокоится из-за шторма.

– Да, я следил по телефону, как он движется. Он будет прям серьезный, так что спасибо, что разрешила мне остаться.

– Тебе здесь всегда рады, ты же знаешь, – сказала Джун, но осеклась.

Феликсу не были рады в доме Джун. Отец категорически запретил ей звать его к себе с тех пор, как Феликса арестовали по обвинению в угоне машины. Конечно же, Феликс ни в чем не был виноват. Машину угнал его двоюродный брат, а потом заехал на ней с друзьями, чтобы забрать Феликса с подработки на поле для гольфа. Через пару километров их остановил полицейский и арестовал всех, кто был в машине. Дело еще не закрыли, но адвокат, которого Феликсу назначил суд, надеялся, что ему удастся смягчить обвинения.

Джун была возмущена всей этой историей: и арестом Феликса, и тем, что адвокат вынуждал его признать вину в суде, хотя парень не сделал ничего плохого; но больше всего ее злило другое – отец решил, что мальчик, которого они знали много лет, который сотни раз бывал у них дома и отправлялся с ними в семейные поездки, вдруг превратился в опасного преступника, с которым Джун не должна иметь ничего общего. Мама попыталась заступиться за Феликса, но она явно не слишком старалась. Джун никогда не простит отцу попытку запретить ей дружить с Феликсом, а матери – ее бездействие.

«Я никогда не буду такой слабой», – подумала Джун, ощутив прилив негодования.

Когда Феликс сказал, что его мать во время урагана будет в больнице, где она работает медсестрой, Джун сразу же позвала его к себе. Оставаться дома одному небезопасно, решила она, да и потом родители все равно ничего не узнают. Ведь дом у них просто огромный. Она без всяких проблем спрячет у себя в комнате семнадцатилетнего парня на одну ночь.

Феликс усмехнулся.

– Да ладно, не парься. Я знаю, что в твоем шкафу для меня всегда найдется место.

– Да, и меня это бесит! Родители ведут себя совершенно неадекватно.

– Но ведь это я в итоге заработаю судимость, – напомнил Феликс. – Так что со стипендией точно могу распрощаться.

Джун хотела возразить, но понимала, что Феликс прав. Он был круглым отличником и по праву претендовал на стипендиальную программу Bright Futures[4], которая гарантировала ему бесплатную учебу в одном из колледжей Флориды. Но получить и сохранить стипендию можно только при отсутствии судимостей. Если Феликс возьмет на себя вину в краже машины, то он моментально поставит крест на стипендии и всех своих многолетних усилиях.

– Это несправедливо. – Джун села рядом с Феликсом и провела рукой по покрывалу с цветочным принтом. – Нельзя, чтобы тебя наказывали за преступление, которого ты не совершал. Мы должны это исправить.

Феликс подтолкнул ее плечом.

– Ты, главное, не нервничай. Кто знает, вдруг мы не переживем этот жуткий ураган? Тогда мне даже думать не придется о поступлении и счетах за колледж.

– Зашибись, – покачала головой Джун. – Теперь мне стало гораздо легче.

Глава 3

Марлоу

– Жалко, что я не перевезла коллекцию в Нортон[5] до шторма! Тогда о ее сохранности переживали бы музейные сотрудники, а не я, – сокрушалась Марлоу. Она опустилась на колени.

– Мы и сами только сегодня узнали, что шторм будет таким сильным, – заметила Изабель.

Обе женщины стояли на коленях посреди рабочего кабинета Марлоу, вокруг них были разложены десятки картин разных размеров, бо́льшая часть которых уже была завернута в крафтовую бумагу.

Небольшой кабинет выходил окнами на реку, но сейчас они были заколочены штормовыми ставнями. По стенам, в духе галерейной развески, висели картины с маринистическими мотивами – классическая манера соседствовала с современным и даже абстрактным искусством. Вдоль одной стены тянулись встроенные шкафы, где все полки были заставлены книгами по искусству в глянцевых обложках, а пол укрывал плетеный ковер из натурального сизаля. Только в этой комнате Марлоу позволяла себе развести беспорядок. На ее столе и на том, за которым иногда работала Изабель, высились стопки бумаг и нераспечатанной почты.

Изабель взяла написанную маслом картину – одну из последних, которые им осталось упаковать, – и смерила ее критическим взглядом. Это была абстракция на квадратном холсте, написанная яркими красками в духе примитивизма. В углу виднелась неразборчивая подпись.

– Я ее не узнаю. А кто художник? – спросила она.

Марлоу глянула на полотно.

– Дэниел Гарвуд. Он преподавал мне живопись в Университете Вандербильта. Безумно талантливый художник, хотя и не признанный. Мы с мамой ходили на его выставку, когда я училась на втором курсе. Она просто влюбилась в эту работу… – Марлоу мечтательно улыбнулась. – Мама всегда была импульсивной, но глаз у нее был что надо.

– Она ценная?

Марлоу понимала, что имела в виду ее ассистентка: достаточно ли важна картина не столь известного художника для того, чтобы включить ее в коллекцию Бондов, которую родители Марлоу, Томас и Кэтрин Бонд, как одержимые, собирали всю жизнь. Они планировали передать коллекцию в дар Художественному музею Нортон в Уэст-Палм-Бич и заодно выделить средства на строительство дополнительного крыла. Но полгода назад родители Марлоу погибли в автокатастрофе, и теперь осуществить их мечту предстояло дочери.

Когда Марлоу только взялась за проект, он показался ей неподъемным, но она тогда еще не успела прийти в себя, ведь это случилось сразу после смерти родителей. Их просторный дом на Джупитер-Айленд был забит произведениями искусства, и большая часть из них не имела никакой документации. Кэтрин с одинаковым успехом могла приобрести какую-нибудь вещь как в сэконд-хэнде, так и у известного европейского арт-дилера. И теперь Марлоу предстояло отобрать произведения для коллекции Бондов. Курировать коллекцию – задача серьезная, именно поэтому она наняла себе в помощь Изабель из галереи в Майами. Та отлично зарекомендовала себя благодаря насмотренности и предельной скрупулезности в работе.

– Мне кажется, да, – ответила Марлоу. – Чем больше коллекционеров узнают о Дэниеле Гарвуде, тем сильнее его работы вырастут в цене. С моей стороны это сентиментально, но это была одна из любимых маминых картин. По-моему, будет правильно включить ее в коллекцию.

– Мне она нравится. Автор великолепно работает с цветом и композицией. – Изабель положила картину Гарвуда на квадрат пузырчатой пленки