Черное Сердце - Анна-Лу Уэзерли
Данни-Джо смотрит на менеджера службы безопасности большими голубыми глазами; ее попка примостилась на его столе. На ней красивое летнее платье в цветочек, слишком летнее для этого времени года или, тем более, для климата. Он пялится на ее декольте и переводит взгляд на ее стройное обнаженное бедро.
«Я не должен», — нервно говорит он, сухо сглатывая. «Это противоречит правилам, прости».
Она тяжело вздыхает». Я понимаю. Что ж, возможно, ты можешь посмотреть, — предлагает она. — Я просто посижу здесь и посмотрю, как ты это делаешь.
Он полуулыбается». Возвращаешься на две недели назад, говоришь? Это займет некоторое время.
«Все в порядке, у меня есть время», — усмехается она. «Как насчет того, чтобы я купила нам пару кружек пива и пиццу, пока мы ищем? Назначь нам свидание».
Слово «свидание» ошеломляет его. Эта девушка — гребаная супермодель, и она предлагает угостить его пивом и пиццей, практически демонстрируя ему свой зад. Она, безусловно, должна любить своего брата. У него уже много лет не было «свидания», и у него никогда не было свидания, похожего на это.
«Ты разыгрываешь меня?» спрашивает он, внезапно чувствуя себя неловко. Он не принимал душ два дня и съел на завтрак бутерброд с сыром и луком.
«Нет, — отвечает она, — конечно, нет! Хотя я могла бы сделать что-нибудь еще…» она хихикает и ржет, как маленькая пони, когда соскальзывает со стола и хватает свою сумочку.
«Что ты любишь с пиццей?» Спрашивает Данни-Джо, прежде чем он успевает ответить.
Он тупо смотрит на нее, как будто это какой-то розыгрыш MTV и Эштон Катчер собирается появиться в любую минуту со съемочной группой и унизить его в прямом эфире.
«Я сама любительница ветчины с ананасами»… Дай угадаю, ты любишь что-нибудь острое, ты любитель мясных блюд — пепперони? Я прав?»
Он может только кивнуть, потеряв дар речи.
«И ты пьешь «Будвайзер»? Я могу достать нам упаковку из шести бутылок. Я никому не скажу, что ты пил на работе, не волнуйся, это будет нашим маленьким секретом, хорошо?»
Сейчас он клевал носом, как собака на приборной панели, задаваясь вопросом, может быть, он на самом деле все еще спит, и это сон: фантазия в его подсознании. Он скоро проснется, но, надеюсь, не раньше, чем начнется действие.
«Да, «наконец удается ему ответить, «мне нравится Budweiser».
Данни-Джо лучезарно улыбается, обнажая свои аккуратные белые зубы. Она похожа на одну из тех моделей Victoria's Secret, которым он иногда мастурбирует, у нее пышные светлые волосы, сиськи и зубы. Он задается вопросом, позволит ли она ему сфотографироваться? Иначе парни из The Crown никогда ему не поверят.
«Отлично», — говорит она, — «Пойду куплю нам пива в магазинчике на углу на Руперт-стрит. Я закажу пиццу в Доминос. Я буду где-то через полчаса.… возможно, ты сможешь начать просматривать записи с камер видеонаблюдения, пока меня не будет, для начала, хорошо?»
Он все еще кивает, как будто его голова застряла». Да, хорошо…
«Идеально». - говорит она, думая о рогипноле, который лежит у нее в сумочке. Она добавит немного в его «Будвайзер». Ровно столько, чтобы дезориентировать его и вызвать потерю памяти. Он никогда не узнает, занимался ли он с ней сексом или нет, пусть думает, что занимался, пусть унылый, грязный старый псих фантазирует о том, чтобы трахнуть ее за своим столом. В выигрыше оказываются все.
«Скоро увидимся», — поет Данни-Джо, посылая ему воздушный поцелуй. Она подтрунивает, почти наслаждаясь собой. На его небритом лице написано явное недоверие. Она закрывает за собой дверь, а затем снова открывает ее, высовывает голову и улыбается: «О, и никуда не уходи, ладно?»
Он качает головой. Ну и черт с ним, если!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Джанет не пожалела денег на проводы своего мужа; она наняла официантов, и люди застревают в буфете. Я бы ничего не съел, даже если бы мог. Это было бы неправильно. Кроме того, я здесь не как гость, а просто как наблюдатель. Я не должен радоваться такому случаю, но я кайфую благодаря Лии Карлтон. Это немного, я знаю, но это удостоверение личности, во всяком случае, потенциальное удостоверение личности, и она согласилась приехать в участок, чтобы сделать электронный анализ и посмотреть записи с камер видеонаблюдения. Как бы неохотно она ни шла на помощь — понятно, учитывая ее выбор профессии, — я чувствую, что Лия порядочная девушка, и она, похоже, искренне любила Бакстера. Итак, похороны, как я, надеюсь, и предсказывал, по крайней мере, кое-что прояснили. Это начало.
Джанет занята хозяйкой — напитки налиты, тарелки полны — и, видя, как она суетится вокруг, я подозреваю, что она была такой всю свою жизнь. От некоторых привычек трудно избавиться. Я стою сбоку от фуршетного стола и наблюдаю за ней.
Она улыбается мне, ее тринадцатилетний сын маячит у нее за спиной. Его лицо опухло от слез, и он выглядит бледным. Мне хочется причинить кому-нибудь боль. Потому что я знаю, что тот, кто это сделал, никогда не увидит и не почувствует раскаяния из-за бледности лица того молодого человека. Кто бы это ни был, он поглощен только своими собственными заботами. Я спрашиваю его о футболе. Это то, что делают мальчики и мужчины. Он говорит, что болеет за «Арсенал», потому что его отец болел за него. Джанет улыбается, но это не касается ее опухших глаз. Когда тетя уводит ее сына, я радуюсь и чувствую вину за свое облегчение.
«Я полагаю, новостей нет, мне нечего сообщить…?» Джанет спрашивает без личного или злого подтекста.
«Мне очень жаль, Джанет, «говорю я искренне, «мы идем по каждой зацепке, которая у нас есть, мы не оставляем камня на камне». Я слышу клише в своих собственных словах, и мне хочется уткнуться лицом в безделушку, которая стоит на столе рядом со мной. По крайней мере, она выглядит домашней. Я
