Макбет - Priest P大

Глава XX

– Алло! Алло?! – не услышав ответа, Лан Цяо сразу занервничала. – Босс, ты ещё тут? Подай голос, а то я за тебя волнуюсь!

– А? – рассеянно отозвался Ло Вэньчжоу. – Всё в порядке.

Он не стал слушать вопли Лан Цяо и повесил трубку.

Подвал не проветривался, там было душно, а от немногочисленной мебели исходил слабый запах крови. К наушникам прилипло несколько длинных волос. Ло Вэньчжоу осторожно снял их и провёл пальцами по холодной обивке кресла, отмечая на ремнях заметные потёртости.

Это была установка для аверсивной терапии[52]. Пока на экране транслировалось видео, у привязанного к креслу человека с помощью электрических разрядов и наркотиков вырабатывался рефлекс, заставляющий его прочно ассоциировать[53] увиденное с испытанной болью. Подобные методы применялись с целью «исправить» определённую модель поведения… или образ мыслей.

Человеческое тело можно сравнить с отрегулированным прибором. Вкусная еда пробуждает у нас аппетит, чужая красота вызывает влечение, удар причиняет боль, а грустные истории заставляют плакать… Каждое ощущение передаётся соответствующим органом чувств. А такая «терапия», в теории, грубо взламывает систему: из тела словно выдёргивают провода, вставляют их в другие порты и накрепко заваривают. Но получится ли в действительности перепаять чувства человека из плоти и крови, как контакты на плате? Подобными «модификациями» можно сломать даже бездушный механизм, что уж говорить о живом существе.

Уголок глаза Ло Вэньчжоу дёрнулся. Он вспомнил о постоянно меняющейся татуировке Фэй Ду. Так она скрывала шрамы? Фэй Ду возвращается сюда время от времени, чтобы «подзарядиться»? Он не боится, что причинит себе непоправимый вред?

Если он по ошибке убьёт себя, его тело будет разлагаться в тёмном подвале несколько месяцев… Неужели этот лощёный молодой господин, элегантный от запонок до оправы очков, не страшится превратиться в груду гниющего мяса, пожираемого личинками? Видимо, нет.

Фэй Ду не испытывал никакого благоговения перед жизнью и смертью и вовсе не дорожил своим телом. Ему был неведом страх, потому что он вообще не испытывал эмоций: Фэй Ду было наплевать, с кем он развлекается или спит, его отношение можно было описать одним словом – безразличие. Он предпочитал приходить сюда в одиночку, привязывать себя к медицинскому креслу и играть со своей жизнью, лишь бы не поделиться с кем-то хоть словом правды.

Когда Ло Вэньчжоу оправился от шока и хаос в его душе слегка унялся, его обуяла всепоглощающая ярость. Ему безумно захотелось броситься на второй этаж, выломать дверь в комнату, а затем затащить Фэй Ду в ванную и окатить холодной водой, чтоб неповадно было. Этот ублюдок притворялся искренним и всё больше сближался с капитаном, пока тот не впустил его в своё сердце… лишь для того, чтобы затем вернуться в свою неприступную крепость без окон и дверей, наглухо отгородившись от мира. Таким образом он растрачивал не только свою жизнь, но и доброту других людей.

Ло Вэньчжоу развернулся и спешно покинул подвал, а затем в два прыжка поднялся на второй этаж.

Фэй Ду не было в комнате, в которой он жил, будучи подростком, он заперся в спальне матери, где она покончила с собой. Из-за двери не доносилось ни звука – неизвестно, чем он там занимался один-одинёшенек.

Собравшись с духом, Ло Вэньчжоу постучался.

В спальне у окна стояло подвесное плетёное кресло, напоминающее птичье гнездо. Раньше из него открывался прекрасный вид на садик, а теперь виднелось лишь унылое поле из каменных плит.

Фэй Ду сидел неподвижно, стеклянными глазами глядя в окно. Услышав стук, он немного ожил и повернулся к двери.

– Фэй Ду, открой. Мне нужно с тобой поговорить, – позвал Ло Вэньчжоу.

Фэй Ду не шевелился, но на губах его вдруг расцвела странная улыбка, как будто он смотрел фильм и предвкушал дальнейшее развитие сюжета.

Капитан выдержал паузу, а затем пригрозил:

– Ты от меня прячешься? Значит так, даю тебе полминуты! Если не откроешь, я больше никогда не постучу в твою дверь.

Фэй Ду распрямил ноги, лениво потянулся, и кресло закачалось. Слова Ло Вэньчжоу не произвели никакого эффекта: Фэй Ду опустил взгляд и снова отвернулся к окну. «Вот и не стучи», – равнодушно подумал он.

Секундная стрелка настенных часов продолжила свой бег. Как и обещал, Ло Вэньчжоу простоял под дверью ещё полминуты, а затем в коридоре послышался ритмичный звук его тяжёлых шагов. Звук отдалялся, пока совсем не стих.

Фэй Ду подождал ещё немного, включил маленький экран в изголовье кровати, подключённый к камере у входной двери, и проследил за тем, как Ло Вэньчжоу выходит на крыльцо, пересекает двор и садится в автомобиль.

Фэй Ду посмотрел вслед уезжающей машине: она быстро скрылась из поля зрения камеры. Ему было всё равно: когда он увидел тело Чжоу Хуайсиня, то почувствовал себя словно водитель, наехавший на небольшой камешек. В этот раз, похоже, под колёса попал целый кирпич, и всё же Фэй Ду подумал: «Когда я в следующий раз буду в городском управлении, меня ждёт уничижительный взгляд… Впрочем, неважно. Я всё равно там надолго не задержусь». Несколько ухабов на пути не помешают следовать по намеченному маршруту.

Фэй Ду в изнеможении закрыл глаза. Обезвоживание и скачок сахара в крови давали о себе знать. Он собирался выпроводить Ло Вэньчжоу и провести какое-то время в подвале, но так устал, что не мог встать с кресла. Он смежил веки и, балансируя на грани между сном и явью, вспомнил вдруг один случай из детства.

В те времена ему очень не хотелось жить с посторонними, и он уволил всех домработниц, но, поскольку сам не умел готовить, то и дело наведывался на обед к Тао Жаню. В тот день Фэй Ду, как обычно, отправился в полицейский участок, чтобы дождаться его с работы, а проходя через жилой район, случайно стал свидетелем ссоры между собственниками домов и управляющим. Люди кричали, перебивая друг друга, назревала драка, и кто-то даже позвонил в полицию, чтобы приехали и утихомирили скандалистов.

На вызов прибыли Ло Вэньчжоу и Тао Жань. Фэй Ду заметил их ещё издалека. Среди галдящих пенсионеров Ло Вэньчжоу выделялся, как главный герой дорамы про айдолов среди массовки ситкома для домохозяек, и одновременно выглядел в подобной обстановке нелепо и неуместно.

Молодые полицейские изо всех сил старались унять разгоревшийся конфликт, но не успевали разрешить одну проблему, как тут же возникала другая[54]. Склочники перетягивали бедолаг туда-сюда, будто канат. Ло Вэньчжоу минут пять ещё помнил, что он служитель закона, и держался согласно своему положению, но наконец его терпение лопнуло. Он рассвирепел и ввязался в драку – не на чьей-то стороне, а без разбора раздавая тумаки всем, кто попадался под руку. Тао Жань смотрел на это и обливался холодным потом.

Столкнувшись со столь грозным противником, враждующие фракции на время были вынуждены заключить перемирие и объединить силы – строго говоря, полиция добилась своего.

Пока Тао Жань волок упирающегося напарника прочь, тот постоянно оглядывался через плечо и выкрикивал:

– Давайте, жалуйтесь! Слабо?! Напугали ежа голой жопой! Мой номер значка…

Тао Жань в ужасе зажал рукой рот товарищу. Бесстрашный господин Ло, лишившись возможности говорить, выразил своё отношение к происходящему иначе – показал средний палец легиону враждебно настроенных старушек.

Полицейские успели отойти довольно далеко, и всё же Фэй Ду расслышал:

– Твою мать, целый месяц сплошная ерунда![55] И они ещё что-то квакать будут?! Я полицейский, а не мальчик на побегушках! Так какого хера?!

– Не выбрасывай удостоверение! – взмолился Тао Жань.

В этот момент на другой стороне улицы карманник выхватил у девушки кошелёк. Ло Вэньчжоу тут же позабыл о том, что только что швырнул свои документы в мусорку, и, словно хорошо обученная пиренейская овчарка, рванул в погоню, на ходу грозно крича «стоять!».

Позже, когда воришку поймали, пострадавшая девушка угостила своих спасителей мясом на гриле в кафе. Фэй Ду тоже пригласили. Он почему-то отчётливо запомнил всё, вплоть до порядка подачи блюд… Возможно, потому что еда была ужасно невкусной.

В предзакатных сумерках