Стамбульский ветер - Алеся Кузнецова
– А расскажи про родителей, Мэт, – я подвинула кресло к Тимуру и вот мы уже оба были в кадре. Тепло разлилось по груди от того, что я могу быть снова рядом с сыном, как раньше, до того, как появилась Милена.
– Ну что рассказывать? Мама у меня учительница белорусского. Ее зовут Таня, но в школе Татьяна Владимировна, собственно я тоже ее так в школе звал.
– Ты учился у своей мамы в школе?!
– Ха, если бы только у мамы. Мама вела у меня белорусский. Теперь спроси кто у меня вел русский!
– Неужели отец?!
– Да нет, ты че? Батя в милиции работает, все норм. Знаешь сколько раз он меня в детстве в машине с мигалкой катал?
– Круто!
– Согласен. А русский у меня вела бабушка. Елена Васильевна, знаток русских классиков, особо уважающая Достоевского хотя бы за то, что он был земляком.
– В смысле земляком?! Чушь, я вообще-то тоже в школе учился и был в Московском музее – в доме, где родился Достоевский!
– Прекрасно! Бабушка бы оценила. Только теперь “вопрос знатокам” – а откуда род Достоевских переехал туда?
– Не знаю.
– Про такое в учебниках не писали, да? Ну приедешь, я бабушку попрошу и она проведет ликбез для почти родственника. У нас, кстати, в Новогрудке, если что, еще внук Пушкина похоронен. Так что мы с классиками на короткой ноге.
– Прикольно. Но теперь нам предстоит выяснить собственные корни. Пока не ясно: у меня окажутся белорусские или у тебя российские, но как говорится, вскрытие покажет.
Я слабо улыбнулась и почувствовала, что у них был свой, мальчишеский мир, куда меня впускают лишь на правах слушателя. Они начинали свое расследование, однако мне было хорошо известно, что настоящая тайна зарыта гораздо ближе и в поиске ответов, Тимур может наткнуться на вопрос, который, к счастью, пока не возник в его голове. Я снова перевела взгляд на экран и посмотрела на Мэта, в котором при полном контрасте с Тимуром все же считывалось что-то неуловимо схожее с моим сыном. Неужели и у моего отца, безупречного генерала Баталина были свои секреты? Я никогда не думала о том, что отец был когда-то молод и мог тоже кого-то любить. Он мне всегда казался идеально-выверенным человеком-машиной. А еще я никогда не задумывалась о том, как они могли встретиться с моей матерью и довести отношения до того, что она для нас словно умерла… Смех сына и голос Мэта вывели меня из задумчивости:
– Ну все, Тим, держись. Если мы родня – я тебе теперь официально могу мозг выносить.
– Уже чувствую… – протянул Тимур. – Но смотри у меня, Мэт: с этого момента ты официально в команде. И батю своего подключай – он же мент, пусть тоже по дедам пройдется. Выясним все!
Я смотрела, как свободно общаются парни, строя теории, и понимала, что то, что для них пока веселая игра, на самом деле может оказаться тикающим механизмом. И мне становилось не до смеха. Все то, что я тщательно скрывала, все, от чего убегала и с чем отказывалась встречаться, подбиралось ко мне все ближе и ближе, и теперь у меня самой появлялись новые вопросы.
Глава 18. Город замков и легенд
Я давно не просыпалась так спокойно. Без будильника, без необходимости куда-то бежать. Я прошлась босиком, чувствуя прохладу паркета ступнями и позволила себе не накидывать ничего сверху на ночнушку. Дом был непривычно тихим: Милена снова уехала на выходные в Ярославль. И в этот раз Тимур не стал злиться, потому что вот уже несколько недель планировал поездку в гости к Мэту в Новогрудок. Мой сын впервые уехал так далеко один, но волнения не было. Я залила себе большую чашку зеленого чая, добавила туда веточку мяты и и похожий на солнце кружок цитруса.
Оказывается, остаться одной дома – это тоже в чем-то счастье. Когда в последний раз здесь было так тихо? Даже стены, казалось, слушали это утро, затаив дыхание. Я поднесла чашку к губам и аромат проник практически в мои мысли, перенося снова на улицы Стамбула, заставляя чувствовать той юной девочкой, что умела удивляться маленьким радостям.
Последние недели Тимур с Мэтом созванивались буквально каждый день, что сильно раздражало Милену и выливалось в ее мелкие придирки к сыну. Я не вмешивалась, хотя и видела, что иногда ее обидчивость и молчаливая борьба делали все только сложнее, сводя на нет все усилия Тимура. Он разрывался между работой, учебой, желаниями Милены и своим расследованием. Он старался окружить ее красивыми вещами, ведь она была лишена этого с самого детства. Рассказы о том, как жила ее семья пугали меня, но теперь забота о ней стала чем-то простым и приятным, у Милены наконец был дом и семья, и однажды я словила себя на мысли, что больше не думаю о девочке, как о ком-то чужом. Мы все-таки притерлись и она стала своей. Я по-прежнему старалась, чтобы Милена не чувствовала различия в моем отношении к ней и к сыну, но мне стало казалось, что это наконец удалось и об обоих я думала, как о своих детях.
На работе Тимуру неплохо платили и это позволяло ему приносить домой подарки для Милены, наполнять вкусностями холодильник и даже начать снова копить на машину. А мне это дало возможность не спешить с поисками новой работы и позволить себе небольшую перезагрузку впервые за последние двадцать лет.
Я видела, что сын часто засиживается за ноутбуком до утра и сама вызвалась ему помогать. Уже несколько раз я набирала для него тексты на компьютере, искала информацию в интернете и даже составляла некоторые графики. Я пока
