Тайна Мэри - Грейс Ливингстон Хилл
Ее лицо вдруг побелело.
– А что, если я в самом деле сумасшедшая?
– Тогда я все равно женюсь на вас, буду ухаживать за вами и попытаюсь вылечить, а если не получится, помогу справляться с недугом.
– Что же вы за прекрасный человек! – воскликнула она, и любовь вспыхнула в ее глазах.
Невзрачные блеклые стены равнодушно взирали на разыгрывающуюся перед ними сцену, то ли романтическую, то ли драматическую. Снаружи шумел и суетился город, но они забыли о его пыли и грязи пред лицом великой страсти, заставлявшей их сердца биться в унисон.
– Как думаете, вы смогли бы научиться меня любить? – спросил он, и голос его звучал как старинная песнь о любви.
– Я уже люблю вас, – тихо ответила девушка. – Кажется, я полюбила вас с нашей первой встречи, хотя запрещала себе об этом думать. Но мне представляется неправильным выходить за вас замуж, ведь вы обо мне ничего не знаете.
– Как и вы обо мне, забыли?
– О нет, кое-что мне о вас все-таки известно, – смущенно ответила она. – Не забывайте, вы же пригласили меня на ужин с друзьями. Я не могла не заметить, что они хорошие люди, особенно этот чудесный пожилой джентльмен, судья. Он так похож на моего дорогого папеньку! Я заметила, с каким уважением и симпатией они к вам относятся. И то, что вы для меня сделали, как отнеслись к беззащитной незнакомке, как будто мы с вами знаем друг друга много лет… Это многое о вас говорит.
Он улыбнулся.
– Спасибо, – ответил он. – Но я решил, что нашего краткого знакомства недостаточно, и перед приездом сюда пошел к пастору церкви, куда ходит моя мать и я сам ходил с детства. Я попросил его написать мне рекомендательное письмо. Это известный и уважаемый человек; его слова можно воспринимать как поручительство.
Он протянул ей развернутый листок бумаги; прочитав подпись, она убедилась, что та принадлежит одному из самых известных проповедников в стране, а пробежавшись взглядом по строчкам, увидела, что тот крайне благосклонно отзывался о юноше и называл его своим «сердечным другом».
– Вы также имеете право знать, что я всегда старался вести честную и достойную жизнь и прежде никогда не признавался в любви ни одной женщине, не считая моей пожилой кузины, в которую влюбился в девятнадцать лет. Та лишь посмеялась, тем самым излечив меня от влюбленности; с тех пор мое сердце свободно.
Она оторвалась от чтения.
– У вас столько рекомендаций, а у меня ни одной. – Она беспомощно всплеснула руками. – Вам, наверно, кажется странным, что я попала в такую ситуацию. Я и сама обескуражена. Это ужасно.
Она закрыла глаза руками и задрожала.
– Я приехал спасти вас от этого, – он наклонился и нежно добавил: – Моя дорогая.
– Нет, погодите! – Она задержала дыхание, будто каждый вздох причинял ей боль, и выставила перед собой руку, прося его замолчать. – Ни слова больше! Сперва я должна обо всем вам рассказать. Когда вы все узнаете, возможно, начнете относиться ко мне так же, как остальные… так что мне придется бежать и от вас.
– Неужели вы мне не доверяете? – упрекнул ее он.
– Разумеется, доверяю, но вы, скорее всего, перестанете мне доверять, а я этого не вынесу.
– Торжественно обещаю, что поверю каждому вашему слову.
– Да, но вы решите, что я не в себе и ваш долг – отдать меня в руки моим врагам.
– Клянусь, что никогда так не поступлю, – горячо ответил юноша. – Не бойтесь во всем мне признаться. Но сперва скажите: есть ли хоть одна причина – физическая, моральная или духовная, – почему вы не можете стать моей женой?
Она посмотрела ему в глаза.
– Нет, ни одной.
– Тогда я готов заключить наш брак, даже не зная вашу историю.
– Но я не готова. Лучше увидеть недоверие в ваших глазах сейчас, чем после свадьбы.
– Тогда расскажите мне все.
Он потянулся и взял ее за руку, будто хотел поддержать ее в трудном признании.
Глава 11
– Мой отец умер, когда я была еще маленькая. Мы жили бедно, и старший брат матери взял нас к себе. Моя мать была младшей из сестер, и он любил ее больше всего на свете. Но у них была еще одна сестра, сводная, и она родила единственного сына, красивого и угрюмого мальчика с эгоистичным и жестоким нравом. Его радовало лишь одно – чужие страдания. Он приезжал к дяде, когда я была там, и испытывал истинное удовольствие, издеваясь надо мной. Натягивал колючую проволоку, зная, что я пройду в этом месте в темноте, и я падала и рвала одежду. Бросался репейником мне в волосы, а однажды завел меня в заросли, прямо в осиное гнездо. Когда мы стали жить с дядей, Ричарда начали приглашать реже. Дядя рассердился на него и отправил в школу-интернат, но он приезжал на каникулы и ставил весь дом на уши. А на меня как будто затаил злобу. Однажды он разбил редкую вазу из дрезденского фарфора, которой дядя очень дорожил, и свалил вину на меня.
Вскоре после смерти отца моя мать умерла, а после ее кончины некому было защитить меня от Ричарда. Иногда я жаловалась дяде, но чаще терпела, поскольку знала, что Ричард и так причиняет ему огромное беспокойство.
Ричарда выгнали из колледжа; дядя рассвирепел и сказал, что не желает больше его видеть. Велел ему устроиться на работу. Родители Ричарда не были богачами, и кроме него у них были и другие дети. Тогда Ричард стал угрожать мне, что совершит нечто ужасное, если я не уговорю дядю снова взять его под опеку. Я ответила, что не заступлюсь за него. Он рассердился и осыпал меня страшными ругательствами. Я попыталась уйти, но он запер дверь и не выпускал меня, пока я не начала кричать и звать на помощь. Он меня чуть не задушил тогда, но услышал, что идет дядя, выскочил в окно и сбежал. На следующий день он подделал чек от дядиного имени и пытался свалить все на меня, но его раскрыли, и дядя отрекся от него и лишил его наследства. Дядя хотел дать ему образование и хорошее начало в жизни,
