Консьерж - Эбби Корсон
Ну ладненько, пока что хватит. С минуты на минуту придет Фиона, так что надо поставить чайник и достать печенье. Она заглянет, чтобы помочь заполнить некоторые пробелы в книге, объяснить, что произошло, пока я сидел взаперти. Хоть это и мой роман, читателям, пожалуй, нелишне будет узнать полную картину, поскольку, как мне сообщили, та ночь доставила немало хлопот. Фионе я верю. Поручаю ей дополнить историю и не сомневаюсь: мы услышим только правду. Советую и вам довериться Фионе.
Фиона только что ушла. Она не разрешила мне записать наш разговор на диктофон. Сказала: одно дело – если бы запись слушал только я, но то, что ее дадут Хелен, – это совсем другое, это ей не нравится. Они никогда не виделись, Фиона и Хелен. Надеюсь, что когда-нибудь встретятся. Обе дамы занимают важное место в моей жизни. Но Фиона не хотела, чтобы Хелен подслушивала нашу беседу; она призналась, что не сможет вести себя естественно, зная, что кто-то, с кем она не знакома, будет посвящен в детали нашего разговора. И я уважаю ее решение. Хотя оно слегка усложняет мою задачу. Фиона столько наговорила, что голова у меня сейчас лопнет. Ей-богу, Фиона так частит, что даже с бумагой и ручкой я бы за ней не угнался. В общем, надо мне поскорее переварить услышанное и пересказать читателям.
Фиона сообщила, что сразу после того, как меня увели, в коридоре появился американец Дэйв в ковбойской шляпе. Фиона описала, как он, важно расправив грудь и высоко вскидывая ноги, шествовал по коридору. Точно петух, заявила она. Выпендрежник!
– Глядите-ка, и полицейских нет, – заявил американец Дэйв, замахав во все стороны ручищами, и тут же похвастался, что ему разрешили свободно, без сопровождения перемещаться по отелю.
Очевидно, на момент убийства у него было железное алиби. Потом выяснилось, что его алиби состояло в том, что они с Таней тайком пробрались в спа и залезли в небольшой бассейн, а затем, завернувшись в полотенца, нетвердым шагом прошествовали в его номер. Слышал, что, судя по временны́м отметкам на фотографиях в телефоне Тани, они были очень заняты и перерыв сделали только для того, чтобы заказать завтрак в номер, откуда наконец вышли в три часа дня, чтобы отправиться в ресторан на чай. Заранее приношу извинения жене американца Дэйва. Уверен, вы заслуживаете лучшего.
Потом Фиона рассказала, что около одиннадцати вечера она услышала, как шотландец – по-видимому, Алек – кричал, что все эти ограничения – полный абсурд, и требовал разрешить ему покинуть отель. Фиона сказала, что он говорил невнятно, и когда она высунула голову из дверей коктейль-бара, то увидела, как он, пошатываясь, идет по вестибюлю. Как я уже упомянул, формально всем разрешалось уйти в любое время. Однако это было не вполне очевидно, ведь нас держали под стражей, велев не двигаться с места. Но Алек воспротивился. Он появился, схватив ключи от машины, с дорожной сумкой наперевес.
– Отойдите! – твердил Алек снова и снова, как сказала Фиона.
Двое полицейских попытались преградить ему путь, но Алек был полон решимости. Полицейские хотели сказать ему, что он должен оставаться в отеле, пока не закончится расследование. Алек протиснулся мимо и исчез из поля зрения Фионы. Но она все еще слышала их разговор.
– Если заведете мотор, нам придется арестовать вас за вождение в нетрезвом виде! – закричал сотрудник полиции. – Вернитесь, сэр.
Фиона надеялась, что Алек, по крайней мере, решит уйти на своих двоих и тем самым окажется первым, кто выступит против того, как полиция ведет дело. Известно, что шотландцы не любят повиноваться властям. Когда я спросил Фиону, последовала бы она его примеру, она ответила, что нет, без меня бы не ушла. Но, к своему разочарованию, Фиона увидела, что Алек плетется обратно через вестибюль, волоча за собой сумку. Полиция конфисковала у него ключи от машины. Фиона заметила, как он, бормоча что-то бессвязное, проковылял к стойке консьержа, взял бутылку воды из моего холодильника и, пошатываясь, побрел по коридору. Пусть Алек потерпел неудачу, пытаясь выбраться из отеля, стало очевидно, что в «Кавенгрине» назревает мятеж.
После этого, по словам Фионы, гости потянулись вереницей; они проходили через холл, возвращаясь из комнаты для допросов, в которую детектив Радж превратил кабинет мистера Поттса. Большинство жаловались, ворчали, но подчинялись; многие держали в руках бокалы с вином. Фиона сказала, что двоих друзей жениха, Патрика, допрашивали вместе; она подслушала, о чем они говорили по дороге в номер. Друзья шептались, стоило ли признаваться, что в ночь перед убийством они оба были в отключке после того, как переборщили с травкой в садовом лабиринте. Как оказалось, они решили ничего не говорить и вместо этого спустили остатки наркотиков в унитаз, чтобы скрыть улики. Разумеется, я никогда в жизни не притрагивался к наркотикам, но могу представить, как они воздействуют на мозг. В любом случае, виновен или нет, я бы, наверное, тоже не сказал бы об этом следователю. Фиона пошутила, что если бы я порой покуривал марихуану, то справился бы с навязчивыми мыслями, но, если уж на то пошло, к травке я не планирую прибегать ни завтра, ни послезавтра.
Последнее, что стоит упомянуть, – это психическое состояние мистера Поттса. По словам Фионы, он стал совсем плох. Беспокойство из-за расследования и недосып начали сказываться. Он сидел, ссутулившись, за столиком «Хьюго» и лишь изредка поднимал глаза, когда Фиона ворчала. Я говорю вам это не для того, чтобы опозорить мистера Поттса или выставить его слабаком. Стресс на всех действует по-разному. Я теряю способность нормально говорить, Фиона становится раздражительной, а мистер Поттс уходит в себя. Ну вот как есть. До убийства мистер Поттс производил впечатление сильного, уверенного в себе джентльмена. Конечно, таким ему и следовало быть, чтобы управлять заведением вроде «Кавенгрина».
Хотя воспоминания Фионы отрывочны, они значимы для этой истории, так что спасибо ей, что заглянула. Всегда рад ее видеть. А теперь давайте вернемся к моей линии.
Проведя ночь взаперти, я вздохнул с облегчением, увидев Фреда со стаканчиком кофе, двумя тостами с маслом и комплектом сменной одежды. Признаюсь, за всю свою жизнь мне ни разу не приходилось надевать спортивные штаны и толстовку с капюшоном; однако пришлось довольствоваться тем, что имелось. По крайней мере, одежда была чистой. Должен сказать, что в сочетании с начищенными туфлями штаны смотрелись крайне нелепо. Нет, я благодарен; просто описываю вам, как это выглядело.
Фред сказал, что мне понадобятся силы, потому что детектив Радж хочет, чтобы кто-нибудь из персонала отеля помог перетащить мешки с песком из спортзала. Я пришел в ужас. Эти штуки порой весят по девяносто или даже сто килограммов. По запросу отель предоставляет услуги персонального тренера. Видал я, как качки таскают эти мешки туда-сюда в спортивном зале: бицепсы так и выпирают, а на висках пульсируют вены. В молодости я поддерживал себя в неплохой форме, но сейчас я сдал, особенно после того, как начались проблемы с суставом. Однако, по словам Фреда, детектив Радж настаивает, что нам надо встретиться в тренажерном зале, так что, выпив кофе и быстренько сбегав в туалет, мы туда и направились.
Ожидая увидеть кого-нибудь из молодых сотрудников отеля, я весьма удивился, обнаружив, что в помещении оказались лишь мы трое: я, Фред и детектив Радж. Наши голоса гулко разносились по залу и как будто отражались от зеркальных стен и начищенных до блеска полов. Все оборудование убрали, и комната стояла пустой, не считая пыли, катавшейся туда-сюда по полу и, конечно же, мешков с песком, которые требовалось передвинуть. Радж заявил, что остальные переодеваются и скоро придут, а мне тем временем следует приступить к работе.
– Вот, – буркнул детектив Радж, пнув ногой большой черный мешок, на боку которого белыми буквами было написано «90 кг». – Давайте. Передвиньте его отсюда вон туда, – указал он на другой угол спортзала.
Отель превращался в какой-то лагерь для военнопленных. Фред бросил на меня взгляд, который, казалось, говорил: «Сам решай, стоит ли связываться», поэтому я обошел
