Три твои клятвы - Питер Свонсон

Когда они вместе вышли из ванны, Брюс не торопясь вытер Эбигейл огромным полотенцем, разглядывая ее обнаженное тело. Хотя они никогда не говорили об этом, Эбигейл понимала, насколько важна была для него визуальная стимуляция. В первую ночь, когда они занимались сексом, Брюс попросил ее раздеться перед ним и смотрел на нее таким изучающим взглядом, что она засмущалась. Кажется, даже отпустила какую-то шутку на этот счет. И да, это действительно был единственный немного странный аспект их сексуальной жизни. Интересно, задалась вопросом Эбигейл, связано ли это с тем фактом, что мужчины сегодня, да и женщины тоже, выросли, насмотревшись порнографии? Может, вид настоящей голой женщины был сродни тому, как если б они наконец в реальности увидели Гранд-Каньон после того, как много лет смотрели на него только на картинках? Что-то до боли знакомое и вместе с тем совершенно новое… Она не возражала, и когда они занимались сексом, Брюс становился более вовлечен физически, нежели визуально. Это было совершенно обычным делом. Единственное, что ее беспокоило, – не утратит ли он с годами интерес к ней, по мере того как ее тело будет меняться.

Эбигейл первой вышла из ванной и голой села на край кровати, предполагая, что Брюс захочет заняться сексом. Она чувствовала себя двойственно, как и всегда, до тех пор, пока его руки не начнут прикасаться к ней. Пока Эбигейл ждала его, а он вытирался, ее взгляд машинально скользил по комнате в поисках телефона, но она тут же поняла, что убрала его в ящик, куда положила нижнее белье. Будет странно обходиться без мобильника. Чем заполнить эти маленькие пробелы во времени? Наконец, обернув полотенце вокруг талии, Брюс вышел из ванной. Эбигейл смотрела, как он идет через комнату. Подтянутое, спортивное тело – он никогда не обходился без спортзала больше двух дней, – но грациозным его не назвать, и когда он шел, Эбигейл легко представляла себе неуклюжего подростка, которым он, вероятно, был, худого и вечно сидящего за компьютером. Но от этого она любила его больше, а не меньше.

Брюс бросил полотенце на пол и стал натягивать боксеры. Эбигейл поняла: он не собирается ничего предпринимать. Она, к собственному удивлению, была разочарована и, чтобы привлечь его внимание, окликнула его по имени. Он повернулся, но что-то в его лице – задумчивость в глазах – остановило ее, и Эбигейл не стала звать его в кровать.

– Ничего, – сказала она и, тоже встав, шагнула к бюро, которое взяла в свое пользование, когда они распаковывали вещи.

Глава 11

Главный корпус напоминал больше замок, чем старый летний лагерь. Камин мог легко вместить целую баскетбольную команду, а потолок зала находился на высоте трех этажей. В Центре висела громадная латунная люстра со свечами. Эбигейл мгновенно задумалась – а как вообще ее зажигают? Неужели, когда никто не видит, кто-то из обслуживающего персонала прибегает сюда с огромной стремянкой?

В зале было всего около десятка человек, стоявших у камина или сидевших в мягких креслах.

– В бар? – спросил Брюс, и они прошли по каменному полу, устланному тут и там явно дорогими коврами, к бару из темного дерева, украшенному резьбой, призванной напоминать вьющиеся по колоннам виноградные лозы. Бармен был средних лет, с седеющими усами, слегка топорщившимися на обоих концах. Как и Пол, «дворецкий», которому было поручено заботиться об их домике, бармен был в брюках цвета хаки и белоснежной рубашке.

– Брюс, дружище, – сказал он с непонятным акцентом. – С возвращением!

– Привет, Карл. Хочу познакомить тебя с Эбигейл, моей женой.

– Слышал, слышал… Поздравляю. Что я могу вам предложить? Коктейль с шампанским?

– Нам нужно что-нибудь получше, – сказал Брюс. – Помнишь тот «Манхэттен», который ты сделал мне, когда я был здесь в прошлый раз?

– Конечно помню.

– Сделаешь нам два?

Эбигейл повернулась и посмотрела на Брюса, немного удивленная, что он сам заказал для нее напиток. Он никогда так не делал. Более того, так не поступал никто из всех, с кем она когда-либо встречалась.

– Ты не любишь «Манхэттен»? – спросил Брюс, поймав ее взгляд.

– Люблю. Извини. Просто я не ожидала.

– Что я заказал его для тебя? Первый и последний раз, обещаю. Ты должна его попробовать. Он само совершенство.

– Прошу, «Манхэттены» на WhistlePig Rye[9] и Punt e Mes[10], – сказал бармен.

Эбигейл попробовала коктейль и была вынуждена признать, что он восхитителен. Лучший «Манхэттен» из всех, какие она когда-либо пробовала. И все же Эбигейл была слегка раздражена, но не потому, что Брюс заказал для нее напиток, хотя и это тоже, а потому, что становилось все более и более очевидным, что он бывал на этом курорте не раз и привез ее сюда, потому что был здесь как дома. Интересно, был бы их медовый месяц более особенным, отправься они туда, где оба раньше ни разу не были?.. Ладно, это все мелочи. И Эбигейл сосредоточилась на вкусе напитка и великолепии главного корпуса.

– Пообщаемся с народом или посидим вдвоем? – спросил Брюс.

– Может, посидим вдвоем, хотя бы пока пьем этот коктейль? – предложила она.

– Хорошая мысль.

К бару подошли двое мужчин, и Карл спросил их, чего они желают. Мужчины были молодыми и стильными, оба в джинсах и свитерах, оба с бородами. Эбигейл подумала, что, вероятно, это молодые, но богатые компьютерные предприниматели вроде Брюса. Она удивилась, что он их не знает. Мужчины заказали что-то разливное под названием «пипер» и заговорили вполголоса. Как и везде на этом острове, в главном корпусе было тихо, почти жутко.

– Иногда здесь играет музыка, Чип привозит группы, – сказал Брюс, словно прочитав ее мысли.

– В смысле рок-группы? – спросила Эбигейл, пытаясь это представить.

– Нет, скорее струнные квартеты, но также много экспериментальных групп. Электроника. – И Брюс назвал несколько исполнителей, о которых Эбигейл отродясь не слыхала.

Он начал рассуждать про ужин, про философию еды, про то, чего им ожидать. Эбигейл слушала, одновременно думая о том, где она и с кем, а также обо всем, что произошло за последние несколько недель. С тех пор как она встретила Брюса, у нее случались такие короткие моменты, когда ей казалось, будто она сделала шаг от себя и теперь могла увидеть сюрреалистическую природу своей новой жизни. Частично причиной тому были деньги, тот факт, что она внезапно перешла от жесткой экономии на всем – ради оплаты аренды – к жизни с кем-то, кто, вероятно, был миллиардером (она не знала точно, сколько у Брюса денег, и он не просил ее подписывать какой-либо брачный контракт), но отчасти причиной этому был