Шесть масок смерти - Сюсукэ Митио

– А как я… назад?

– Не такое уж тут и расстояние. Пешком дойдешь. Молодежи у нас везде дорога.

– Это невозможно.

Я посмотрел время на смартфоне – восемь пятнадцать. Если возвращаться отсюда пешком до рыбацкого порта, то это, скорей всего, больше полутора часов. Если пойти прямиком в школу – то же самое.

– Тебе на секцию?

– Да, секция… А если время останется, продолжу свою тренировку.

– Скоро дождь зарядит. Так что ничего у тебя не выйдет. Ни там, ни там.

– Выйдет.

Перед выходом я посмотрел прогноз погоды: сегодня целый день облачно, вероятность дождя двадцать процентов.

– Поверь чутью рыбака… А?

Нисикимо, закатив глаза, глянул вверх за моей спиной. Так задрал голову, что его брови чуть не исчезли в волосах. Сразу после этого я почувствовал ветерок около шеи, и тут же что-то острое вцепилось в мое правое плечо.

– Ни фига себе… Эй!

Птица села мне на плечо. Нет… Наверное, села. Я испугался и боялся на нее посмотреть.

Нисикимо стукнул себя по лбу, передернул худыми плечами и грустно улыбнулся.

– Дела-то принимают интересный оборот… Ладно, мне надо лодку, етить ее, вернуть. Покедова.

Он взмахнул рукой, повернулся ко мне спиной и ушел. Как он мог без всяких раздумий взять и уйти отсюда, оставив школьника, который был вместе с ним, в такой сложной ситуации? Я ошеломленно смотрел в спину уходящего Нисикимо, не смея даже сказать что-нибудь. У моего уха послышалось клацанье клюва. Напрягшись всем телом, я медленно сделал поворот направо и нажал кнопку домофона в воротах. В спортивной форме, с серой птицей на правом плече…

– Ты бейсболом занимаешься? – спросила меня Тинами абсолютно очевидную вещь.

– Занимаюсь.

– Питчер?

– Почему?

– Кроме питчера, я знаю только кетчера[20], но на него ты как-то не похож.

Хотя мы вели с ней диалог, Тинами говорила уставшим голосом, как будто разговаривала сама с собой. Окончания фраз вяло подвисали, словно водоросли, поднятые из воды.

Я так и стоял по центру комнаты, после того как меня сюда препроводили. Не знал, куда мне сесть, да мне никто и не предлагал. Тинами была в сером свитшоте и штанах; она сидела где-то в двух метрах от меня на вращающемся стуле, который шел в комплекте к письменному столу. На подоконнике стояла клетка золотого цвета; в ней, успокоившись, сидела на насесте птица, продолжая клацать клювом.

Несколько минут назад, когда я позвонил в домофон, из него внезапно послышался голос: «Ой!» Домофон был с камерой, и, наверное, в нее была видна птица, сидевшая у меня на плече. Входная дверь тут же приоткрылась. В щель двери выглядывала женщина, с виду, наверное, немного моложе моей матери. Глядя на меня своими круглыми припухшими глазами, она молча поманила меня рукой. Жест ее означал: «Давай быстрее», а не просто: «Заходи сюда». И когда я вошел в прихожую, она поспешно закрыла за мной дверь.

– Ой, Рикочка вернулась!

Она сказала это громким поставленным голосом и хлопнула в ладоши на уровне фартука. Но птица продолжала сидеть у меня на плече как ни в чем не бывало. Женщина громко радовалась возвращению Рикочки, а потом, наконец вспомнив о моем существовании, обратила на меня свое внимание. Но это сильно сказано – она всего лишь заглянула мне в лицо с немым вопросом, так что мне пришлось самому, лишь коснувшись, объяснить сложившуюся ситуацию. Это «коснувшись» подразумевало то, что было рассказано, или то, что пропущено? Если первое, то я практически ничего и не коснулся. Сказал только, что остановился перед ее домом и мне на плечо села птица.

– Вот уж она обрадуется… Рикочка, иди ко мне, – сказала женщина и протянула обе руки к моему правому плечу.

Но Рикочка сидела как влитая. Женщина сжалась в плечах и посмотрела наискосок вверх – жест, которого я до сих пор не видел ни разу в жизни. Потом она препроводила Рикочку вместе со мной на второй этаж. Пока мы поднимались по лестнице, я узнал, что около недели назад Рикочка вылетела в окно, что это птица ее дочери, что дочь зовут Тинами, что вообще-то голос у нее не поставленный.

– Давай-ка напугаем ее. – Она казалась гораздо моложе моей матери, благодаря этому легкомысленному поведению в том числе. Поэтому я думал, что ее дочка – ученица началки, но, когда меня впихнули в комнату, там сидела старшеклассница.

– А эта птица… как называется? – спросил я.

Не разжимая колен, Тинами повернулась на вращающемся стуле, развернувшись к окну. Еще было рано, так что, может, ее серый свитшот и брюки были чем-то вроде пижамы. Если да, то я впервые видел ученицу старшей школы в пижаме.

– Жако, серый попугай.

– Попугай?

– Жако, – повторила она, объяснив, что это большой попугай. У какаду на голове оперение-корона, как украшение, а у других попугаев ее нет. У Рикочки короны точно не было – по всему телу шли короткие перья, напоминавшие спортивную стрижку.

– Но их сложно различать. Например, есть какаду, а есть корелла. Тоже попугай, а называется по-другому…

Она пристально смотрела на клетку попугая, и по выражению ее лица совсем нельзя была сказать, что она рада возвращению Рикочки. Вообще-то на лице у нее вообще ничего не отражалось. В своей жизни я знал только двоих людей с таким бесстрастным видом – моего отца и мать начиная с этого лета.

– Спасибо, что нашел ее, – сказала она абсолютно спокойно и посмотрела на часы. Как будто всем своим видом говорила: «Дело закончено, тебе пора уходить». Но я свои дела не закончил. Я же пришел сюда не для того, чтобы вернуть птицу хозяйке. Я шел за Рикочкой потому, что переживал из-за слов, которые она говорила. А сейчас я был уверен: попугай говорит голосом Тинами. Голос был без модуляций, как в дешевом радиоприемнике, а манера говорить – один в один. Мрачно и безэмоционально.

До сих пор я представлял, что слово «сдохни» произносилось в диалоге между матерью и ребенком. То есть что-то вроде жестокого обращения с детьми. Но если предположить, что это голос Тинами, то к кому она обращала свои слова?

– А жако… могут запоминать человеческий язык? – попробовал разузнать я.

Тинами, скользнув взглядом, посмотрела прямо на меня. Как будто начертила линию линейкой.

– Это к чему?

– Так просто.

– Она что-то говорила?

– Ничего.

Тинами посмотрела на меня взглядом, который ничего не выражал, и взяла со стола смартфон. Что-то быстро пробормотала и набрала чей-то номер из памяти телефона. Мне показалось, она сказала: «Надо прекратить», но, может быть, я ошибся. Из смартфона, который Тинами прижимала к уху, послышалось сообщение: «Сейчас я не могу подойти к телефону…» Она нахмурилась и положила смартфон на стол. Там лежала открытая тетрадка с очень красивым почерком