Улыбка химеры - Татьяна Юрьевна Степанова
В результате казино все равно было закрыто. Однако… Спасло лишь то, что на носу были рождественские праздники. После долгих уговоров, просьб и унижений было достигнуто соглашение - "консенсус", как ехидно заметил следователь, - о том, что лицензию не тронут - пока, но прокуратура во все эти праздничные дни сможет беспрепятственно проводить все необходимые и дополнительные следственные действия в "Красном маке", который будет на это время закрыт для посещений.
Черт! Кто сказал, что жизнь прожить - не поле перейти?! Что он вообще понимал в жизни, если сравнивал ее с полем, а не с ядерным полигоном, линией Маннергейма, валом Адриана, могильным рвом?!
Было два часа ночи. В "Красном маке", кроме Салютова и Китаева, находилась лишь дежурная смена охраны да шофер Равиль, приехавший за хозяином и скучавший в вестибюле. Тихое, пустое, мертвое казино выглядело очень непривычно. В оные дни с десяти вечера до двух ночи в Большом зале шла самая игра. А к трем утра у столов оставались лишь так называемые игроголики, которых точно магнитом притягивало к зеленому сукну.
Салютов сидел все в том же зале, за все тем же сервированным, но так и не тронутым поминальным столом. Пил коньяк, пил черный кофе, жевал лимон. Вообще, он редко пил в последние пять лет. В отличие от своего старшего, ныне покойного, сына Игоря, он знал меру в употреблении спиртного. Никогда ни в чем не любил излишеств, потому что от них попахивало дешевым выпендрежем, больной печенью, утренним смрадом изо рта и ночными кошмарами.
Но в последние два месяца прежние привычки умирали. Жизнь заставляла привыкать к иному.
Китаев, взъерошенный, злой и усталый после отъезда опергруппы, тоже поднялся в зал, к столу. Вид у него был такой, словно его крутили и выжимали в стиральной машине.
- Ну и сука этот Сокольников, ну сука… Я ему, Валерий Викторович, объясняю… А он… И где только сук таких откапывают? Это ж просто курсы надо какие-то кончать - самому ни в жизнь такому гадству не выучиться! - Он плюхнулся на стул, выбрал самый большой бокал для вина и налил себе коньяка.
Выпил. Вздохнул точно кит, выброшенный на берег. И потом сообщил:
- Этот майор Колосов пленки у меня забрал.
Салютов кивнул.
- Все, кроме этой, - Китаев выложил на стол кассету видеозаписи. - Эту я не отдал. Подменил. Дал ему другую, позавчерашнюю.
Салютов взял кассету.
- Посмотрите ее сами, Валерий Викторович. Это с камеры в Большом зале. Я, как только этого Майского задержал в вестибюле, прошел на пульт и прокрутил всю запись.
- Что ты мне хочешь сказать, Глеб? - тихо спросил Салютов.
- А то, что дело нечисто у нас, в нашем датском королевстве, Валерий Викторович, - Китаев посмотрел коньяк в бокале на свет, - Майский, хоть у него и пушка переделанная, тут ни при чем.
- Почему?
- А он не спускался вниз, в вестибюль. Ни разу. Там все на пленке, - Китаев поставил бокал. - Я докладывал: Жанна меня в зал вызвала. Там шухер был небольшой, клиент проигрался, начал деньги у партнера стрелять. Клиент - мальчик зеленый, Жанне показалось, что он где-то уже успел нюхнуть-уколоться. Она его узнала, это сын… - Китаев. с особым ударением произнес фамилию отца-политика, депутата, лидера партии и движения. - Этот парень… Ну, он самый и есть - сынок. И глаза, как у мороженого судака. Он деньги дважды занимал и каждый раз все проигрывал.
- Ну и что? К чему ты это все?
- А к тому, что бабки стрелял он у этого самого Майского. Они вместе к нам пришли. - Лицо Китаева стало угрюмым. - И вместе играли. Камера зафиксировала. До моего прихода они никуда из зала не отлучались. Все время возле карточного стола кружили. Потом сопляк сел играть, проиграл и начал с крупье спорить, а Майский рядом был. Потом их Жанна начала уговаривать, охранники. Потом и я включился. Мальчишку мы в бар спровадили. Савойников - охранник - его туда привел, угощал за счет заведения и все время был с ним. А Майский сел снова играть за второй стол. Ему карта пошла. И он от стола никуда не отлучался, до тех пор, пока внизу в вестибюле шум не поднялся. Там все это есть на пленке. Я фишки его просмотрел - если бы не эта заваруха, он бы на шесть кусков нас нагрел сегодня.
- Ну, договаривай…
- А если это не Майский застрелил Тетерина за наркоту, то…
- Пескову утром позвонишь и скажешь, что он уволен, - сказал Салютов.
Китаев кивнул, однако криво усмехнулся:
- Сами же ему приказали давать показания этому майору.
- Все, что ему причитается, получит в бухгалтерии, трудовую книжку ему отвезете. Пистолет… А, хотя они его забрали. Ладно. - Салютов глотнул остывшего кофе.
- Я с сыном вашим перед его отъездом поговорил, - скрипучим голосом сказал Китаев. - Говорю ему: Липа, думать надо, прежде чем языком болтать. Головой соображать. На что тебе голова-то, как не на это? Ну, он вроде осознал. Вроде того… Говорит, что действительно в туалет заходил и Тетерина видел. Я ему: через твою глупость, через легкомыслие твое ты чуть в историю не попал. Думай, когда, что, где и кому говоришь!
- Ладно, оставь, - Салютов поморщился. - Что-то еще?
- А то, что я так же, как этот мент из угрозыска и как эта сука въедливая - следователь, хотел бы знать, кто это прихлопнул старика? И главное - за что? Причин-то вроде нет никаких.
Салютов смотрел в черное окно.
- Или же, - Китаев осторожно и внимательно заглянул в лицо шефа, - о допросе сегодняшнем в Генеральной прокуратуре они вас не спрашивали. Не в курсе еще, видно, но… Вы вот, Валерий Викторович, пренебрегли, не проинформировали меня насчет этой беседы…
- Хочешь знать, спрашивали меня в прокуратуре о Хванчкаре? - резко спросил Салютов. - Нет.
Китаев помолчал, словно переваривая информацию.
- А он-то может этого и не знать, - произнес он наконец медленно и раздумчиво. - Он-то как раз может думать и наоборот…
Салютов молча убрал кассету в карман.
- Час назад Марина звонила. Спрашивала: приедете вы сегодня домой ночевать или нет? - сказал Китаев чуть погодя.
Салютов смотрел в окно.
- А Эгле внизу, - Китаев проследил за его взглядом. - Я ей говорю - езжай домой, Равиль тебя отвезет. А она - нет, подожду. Вас ждет. Переживает.
Салютов кивнул. Он словно не мог
