Лоулань - Ясуси Иноуэ
Из-за кончины старой женщины Юйтуци пришлось на один день задержать уход в Шаньшань. Теперь он был вынужден отложить исход ещё на два дня – на этот раз из-за смерти супруги своего старшего брата, бывшего правителя Лоуланя. Похороны молодой женщины состоялись на второй день после её кончины. Церемония была пышной: две служанки обернули тело в несколько слоёв великолепной по красоте ткани, голову украсили тюрбаном. Юйтуци лично положил женщину в гроб и укрыл её роскошным узорчатым покрывалом, которое он привез из Хань.
Похоронили вдову бывшего правителя на склоне холма неподалеку от горы, где была погребена старая принцесса. Могилу вырыли большую: кроме гроба здесь должны были поместиться многочисленные сундуки с личными вещами и предметами обихода, которые понадобятся покойной в загробном мире. Вместе с ней была даже похоронена одна овца. А украсил свежую могилу молодой женщины пышный, разноцветный закат, блиставший переливами лилового, голубого, тёмно-багряного – закат, который можно было увидеть только в Лоулане…
Могилу женщины отметили большим тамариском, выкопанным на берегу озера Лобнор, а перед кустом установили огромный каменный кувшин, который должен был служить вазой для цветов. И Юйтуци, и другие участники траурной церемонии не сомневались в том, что в самом недалёком будущем настанет день, когда они снова придут поклониться могиле правительницы.
На рассвете дня, назначенного для начала переселения на юг, все жители Лоуланя собрались на площади перед главными воротами города. Несколько тысяч лошадей и верблюдов были навьючены тяжёлыми узлами с поклажей. Когда первые лучи солнца, поднимавшегося из-за берега Лобнора, окрасили гладь озера в ржаво-красный цвет, люди закончили возносить свою последнюю молитву Речному Дракону, и голова каравана наконец двинулась вперёд.
Вереница людей, лошадей и верблюдов оставила за собой город и длинной цепочкой потянулась на север. Каравану предстояло сначала обойти болотистую местность, и только потом, следуя извивам высохших рек, повернуть к югу. Передовая часть отряда уже шла по песку пустыни, когда последние в колонне все ещё находились у городских ворот…
Не прошло и часа после того, как замыкавшие караван люди покинули город, как три всадника, отделившись от процессии, вернулись в оставленный ими утром Лоулань.
Один мужчина подъехал к дому, в котором недавно жил, спешился, вошёл в дом, забрал с полки кладовой забытый им топорик, заткнул его себе за пояс, сел на коня и ускакал прочь.
Второй всадник проскакал через весь город, выехал из него через ворота на противоположной стороне крепости и гнал коня до тех пор, пока не въехал в густой лес, укрывавший берега озера. Здесь он сдвинул каменную крышку с ямы, в которой хранились его сокровища, и поставил в неё красивый маленький кувшин, привезённый из западных краев. После этого он снова закрыл яму каменной плитой, присыпал её землей, завалил старыми деревьями, забросал опавшими листьями – словом, замаскировал яму так, чтобы никто и никогда её не заметил, а потом вскочил на коня и вернулся к каравану…
Третий из вернувшихся в город ничего особенного не делал. Он просто объехал на коне все улицы и переулки, вплоть до самых глухих и узких, выехал через те же самые ворота, через которые въехал в город, ещё раз оглянулся на его крепостные стены, а потом пришпорил коня и вихрем помчался вслед оставленному им каравану…
Через два дня Лоулань полностью обезлюдел. Казалось, за эти дни город разом постарел на несколько десятилетий. Из-за порывов ветра, но вряд ли только из-за них, быстро осыпались его глинобитные стены, и мелкий, словно пепел, песок покрывал одну улицу за другой. Так или иначе, Лоулань стал быстро терять свои краски и уже больше походил не на город, а на руины… На третий день вечером, когда ветер наконец стих, в город вошёл отряд ханьских всадников из нескольких сотен человек. Они пересекли пустыню и прибыли в крепость, чтобы стать здесь на постой. Безлюдный город снова наполнился голосами людей и конским ржанием. А по мутно-жёлтой воде озера Лобнор в этот день забегала мелкая рябь…
3
В течение почти восьми десятилетий, прошедших с того дня, как в 77 г. до н. э. жители Лоуланя перебрались в Шаньшань, и до 8 г. н. э., когда в Хань началась смута Ван Мана[19], на просторах Западного края империя Хань чаще всего превалировала над Сюнну. Хань посылала в царства Западного края своих наместников, размещала в разных местах свои военные поселения – словом, в целом постепенно поставила здешние государства под свой полный контроль. Правда, за это время между Хань и Сюнну состоялись крупномасштабные сражения за царства Усунь и Чеши, но Хань всё-таки постепенно удалось вытеснить кочевников из Западного края.
Перебравшиеся в Шаньшань жители Лоуланя построили новый город и начали возделывать целинные земли по берегам пресноводного озера, которое ничем не напоминало их родной Лобнор. На новом месте сюнну ни разу на них не напали, и в этом смысле освобождение от гнета кочевников и переезд в Шаньшань стали для жителей Лоуланя подлинным благом.
Прошло десять лет с тех пор, как жители Лоуланя оставили родные места. В третий год под девизом царствования Ди-цзе (67 г. до н. э.), уже при императоре Сюань-ди[20], из Шаньшаня вышел караван из сотни людей и такого же числа верблюдов. Караван направлялся в Лоулань. Люди шли забирать сокровища, спрятанные когда-то их соплеменниками в городе и его окрестностях.
Более двух третей из этой сотни составляли люди старше тридцати лет, которые после переезда в Шаньшань ни на день не забывали о Лоулане и озере Лобнор. Остальные же либо родились уже после переезда в Шаньшань, либо перебрались сюда совсем ещё несмышлеными детьми. С рождения и доныне эти юноши ежедневно возносили слова молитв Речному Дракону, и не проходило дня, чтобы уста их не произносили, а уши не слышали названий «Лоулань» и «Лобнор». Но что это на самом деле были за места – этого они, конечно, совершенно не представляли… Как может вода быть солёной? Как может быть солёным песок? Нет, это и вообразить себе невозможно! Единственное, что они знали, – так это то, что когда-нибудь вернутся в свои родные места и будут жить в самом прекрасном городе на свете. Они твёрдо в это верили, ибо разве могла быть иной судьба их народа, предопределённая их божеством?
Однако поход в Лоулань
