Лоулань - Ясуси Иноуэ
Бань Чао одарил Бэй Цзяньчжи, но заставил его вернуться обратно, сказав:
– К вам прибыл лично Всеохраняющий! Если его не выйдет встречать сам правитель, это будет нарушением всех приличий!
Вскоре Гуан, правитель царства Яньци, действительно выехал с дарами в Вэйли приветствовать Бань Чао. Одновременно он приказал разрушить все мосты через болотистый, густо поросший тростником перешеек, чтобы не пустить войско Бань Чао в своё царство. Казалось, что огромная армия теперь прочно заперта в Вэйли и не сможет пробиться в Яньци.
Однако Бань Чао, узнав о том, что мосты разрушены, двинулся другой дорогой. Его солдаты шли по горло в воде, но сумели форсировать озеро и войти в Яньци.
Один из крупных чиновников этого царства решил вступить в тайные переговоры с противником и направил к ханьцам посланника, но Бань Чао его казнил. Затем он приказал властителям трёх царств в определённый день собраться у него в лагере, пообещав «щедро воздать» прибывшим.
Пришли тридцать человек, в том числе Гуан, правитель Яньци, Фань, правитель Вэйли, а также Бэй Цзяньчжи. Правитель царства Вэйсюй на встречу не явился. Ещё семнадцать человек, включая главного министра Фуцзю, устрашились кары за содеянное и покончили с собой, бросившись в озеро.
– Почему здесь нет правителя Вэйсюя? Почему утопились Фуцзю и другие люди? – обрушился Бань Чао на Гуана и его чиновников. Голос полководца гремел, слова звучали резко, словно команды. Не сходившая с лица Бань Чао суровость делала его иным, совершенно на себя не похожим…
За убийство Чэнь My, бывшего Всеуправляющего Западным краем, Гуан и Фань были казнены.
Бань Чао ввёл войска во все три царства и, наконец, водворил в них спокойствие. Он взял в плен пятнадцать тысяч человек и захватил триста сорок тысяч голов скота – лошадей, коров, овец.
Полгода Бань Чао провёл в Яньци. Он возвёл на трон нового правителя, полностью усмирил волнения в царстве и только после этого с триумфом возвратился в Гуйцы.
В следующем, восьмом году под девизом правления Юн-юань (96 г. н. э.)[62] Бань Чао был удостоен титула Динъюань-хоу и получил во владение тысячу дворов.
В девятом году Юн-юань (97 г. н. э.) Бань Чао направил Гань Ина послом в государство Дацинь (Римская империя). У западных границ царства Аньси (Парфии) дорогу Гань Ину преградили вооружённые люди, поэтому посол не достиг своей цели и вернулся домой. Тем не менее, могущество Ханьской империи распространилось за Памир, и она стала принимать дары даже из таких далеких стран, которые отстояли от империи на сорок тысяч ли…
В начале четырнадцатого года под девизом царствования Юн-юань (102 г. н. э.) Бань Чао впервые направил на высочайшее имя просьбу разрешить ему вернуться на родину:
«Если жизнь моя завершится в воинском стане, то жалеть я нисколько не буду. Но при всём том не хотелось бы, чтобы потомки писали: “Вассал такой-то скончался в Западном крае”. Слуга ваш покорный уж не питает надежды достичь уезда Цзюцюань. Желал бы лишь одного: ещё при жизни своей войти во врата Юймэньгуань…
С тех пор как получил я приказ отправиться в пустыню, уж тридцать лет пролетело. С родными своими навек разлучённый, более их не увижу; все, кто со мной рука об руку шли, – все покинули мир сей… Годы мои велики, семьдесят мне миновало. Хвори меня одолели, дряхлость и старость, и нет уже на голове моей ни одного чёрного волоса…»
В своём длинном письме-прошении на высочайшее имя Бань Чао ни словом не погрешил против истины: ему действительно уже было за семьдесят, и тридцать лет он провёл в чужих краях. Император Хэ-ди внял просьбе Бань Чао и весной того же года издал указ о возвращении его на родину.
Получив приказ возвращаться, Бань Чао решил тотчас же покинуть Гуйцы. Перед отъездом он пригласил к себе своего преемника, нового Всеохраняющего Жэнь Шана и обратился к нему со следующими словами:
– Нет за Великой стеной средь служилого люда почтительных сыновей иль благодарных потомков. Все, кого в дальних землях на должности мы назначали, – все совершали проступки и прегрешенья. Души у варваров – словно у птиц и животных: трудно взрастить их, но проще простого разрушить. В чистой воде не водится крупная рыба. Добросердечным правлением мира в низах не добьёшься. К мелким проступкам питай снисхождение, забрасывай крупные сети…
Тридцать лет жизни в чуждых пределах многому научили Бань Чао. И говоря о людях с душами, как у животных и птиц, он имел в виду далеко не только одного Чжуна, правителя царства Шуле…
В седьмой луне Бань Чао двинулся через зыбучие пески на восток. Много лет назад вместе с ним шли на запад тридцать шесть его подчинённых. Сегодня из тех сопровождающих ни осталось никого, ни единого человека – все они умерли…
Пустыня же за эти годы совершенно не изменилась. Обжигающе горячий ветер всё так же носил по воздуху песок, мелкие камни и засыпал ими путников.
А ещё в поле зрения ослабевших глаз Бань Чао часто попадали караваны важно шествующих верблюдов, которые принадлежали кочевникам, – это было единственное, что изменилось в пустыне.
Бань Чао прошёл – как он и надеялся, – живым через ворота заставы Юймэньгуань; миновал уезд Цзюцюань, на землю которого он не чаял снова вступить; прошёл через несколько городов, в которых шла бойкая торговля с племенами инородцев – и, наконец, в конце восьмой луны, проделав путь длиной более трёх тысяч ли, вступил в столицу, Лоян.
Вскоре после прибытия Бань Чао получил аудиенцию у императора Хэ-ди. Когда-то полководца направил послом в Западный край император Мин-ди. С той поры на троне сменилось два поколения монархов – сначала его занял Чжан-ди, а затем Хэ-ди. Нынешний Сын Неба был молод, ему исполнилось только двадцать четыре года…
Выйдя из императорского дворца, Бань Чао в сопровождении трёх человек отправился пройтись по улицам Лояна. Они показались ему сплошными торговыми рядами, над которыми витали варварский дух и варварские манеры. Одежды прохожих били в глаза своей роскошью. Бань Чао заметил женщин, чьи запястья были украшены речным жемчугом из страны Юйтянь. Собственно говоря, всё изобилие в городе создавалось рядами лавок, в которых продавались товары из варварских стран. Бань Чао своими глазами увидел, что те трудности и лишения, которые он испытывал в чужих странах, удивительным образом превратились в изобилие лоянских улиц. Улиц, по которым он, Бань Чао, сейчас
