Живое свидетельство - Алан Ислер
Других вопросов не было, так что Стэн, когда публика уже шла к выходу, милосердно объявил встречу законченной и сердечно поблагодарил меня за вдохновленное выступление. Теперь уже аплодировала одна Хоуп.
Хоуп заказала нам столик в «Ле Бон Тон» на Восточной 54-й, в модном ресторане, который в те времена был нам не по карману. Там официанты разворачивали для нас накрахмаленные салфетки, с хрустом их встряхивали и укладывали нам на колени. Пока мы пили коктейли и изучали меню, нам подали куски хрустящего багета с тапенадой, а неподалеку крутился готовый что-нибудь посоветовать сомелье, и на его груди на цепочке висело главное его орудие.
— Боже правый, Стэн, это совершенно ни к чему, — сказал я.
Когда я только приехал, Стэн по телефону спросил меня, не хочу ли я пригласить кого-нибудь поужинать с нами. Я тут же подумал о Кейт и, совсем немного покопавшись в своих чувствах, после некоторой душевной борьбы попытался с ней связаться. Увы, она — как Ленора Эдгара По — была утрачена мной навсегда.
— Даже не думай об этом — сказал Стэн. — Платит университет.
Я извинился перед ними за свое жалкое выступление.
— Как же вам должно было быть скучно. Хоуп, ты — сама преданность. И все же, Стэн, не стоило меня ставить одновременно с Дж. Р. Р. Уоттсом. Куда мне до него!
Хоуп ответила, что мои наблюдения ей понравились и что я остроумный. А те, кто пошел слушать Дж. Р. Р. Уоттса, многое потеряли.
— Да будет тебе, — сказал Стэн. — Слыхал я лекции и похуже. — Он выглядел совершенно счастливым. — Ты нормально выступил. И вообще, всем плевать. И программу не я составлял. Главное, ты приехал на несколько дней, все расходы оплачены.
Я узнал, что Стэн, видимо, каким-то хитроумным способом пробрался в университетский комитет по подготовке этой ежегодной конференции. Каждый член комитета имел право пригласить кого-то по своему выбору — вне зависимости от того, кто уже комитетом отобран. Большинство этой привилегией не пользовались. Стэн выбрал меня.
— Плыви по течению, — сказал он. — Расслабься! Наслаждайся жизнью.
Между переменами блюд Хоуп удалилась в дамскую комнату.
— Ты — мне, я — тебе, — подмигнул мне Стэн.
— Прости, ты о чем?
— Нам с Хоуп очень хочется съездить в старушку Англию. Если меня туда пригласят, это мне придаст веса на академическом поприще. Знаешь кого-нибудь нужного? Есть кому замолвить за меня словечко? Я буду благодарен.
Я был в шоке.
— Стэн, у меня нет никаких важных знакомых. Я знаю только тех, кто никакого влияния не имеет или же находится под моим влиянием.
Хоуп уже шла обратно к столику.
— Ну, нет так нет. Значит, за тобой должок. При случае вернешь.
— Договорились.
Неужели настал такой случай?
2
Когда я встретил Саскию во второй раз, она снова была в Лондоне, но теперь уже в компании Стэна Копса — он оставил Хоуп в слезах и в поисках адвоката.
— Не сложилось, — сказал он мне. — И не могло сложиться. Мы живем в разных мирах.
Возлюбленные воспользовались рождественскими каникулами и скидками на «Бритиш эруэйз». В Нью-Йорке «атмосфера сгущалась», и уехать было очень кстати.
— Понимаешь, я уважаю Хоуп, она замечательная женщина, мать моего сына, но боже ж мой, Робин, у меня же есть и своя жизнь. — Шел 1975 год, Стэну перевалило за сорок. — Нужно было ловить удачу за хвост, и я ее поймал!
Таков был Стэн, мастер клише, он вываливал их одно за другим. Но было заметно, как он нервничает. Клише — это ведь простой и надежный способ перевести подлинные и сложные чувства на понятный язык. Может, будет не так заметно, насколько особенно и уникально твое положение, но посредством клише собственно чувства выражаются в удобном виде. На самом деле клише, от которого стилиста корежит, часто транслирует правду. Стэн хотел одобрения или по меньшей мере понимания. Я решил не предоставлять ему ни того, ни другого. В конце концов, не я же поймал за хвост удачу.
Он связался с моим издательством, оно связалось с моим агентом, а тот уже связался со мной. Мне сообщили номер телефона, по которому его можно было застать, и я позвонил. Он отъехал совсем далеко от отеля «Стэнхоуп» и его окружения, полагаю, не из пусть неловкого, но уважения к романтическим воспоминаниям об отринутой жене. Его Милле и Копли уже были опубликованы в Штатах и получили положительные отзывы, Милле неплохо продавался в Англии. Его академическая карьера была на пике. Он уже мог себе позволить относительно пристойный отель в Блумсбери, «в двух шагах от Британского музея». Я предложил пообедать в одном из моих клубов: «Реформ» подойдет? «Реформ» отлично подойдет. Тогда-то он и рассказал мне о Саскии и о несчастной брошенной Хоуп, и предложил нам с ним, старым коллегам и приятелям, встретиться на час раньше, поделиться новостями. Саския собиралась навестить «Харродс» и бутики на Бичем-плейс и присоединиться к нам через час.
Я предупредил распорядителя в клубе, и он проводил Стэна ко мне в малую гостиную. Я с неохотой отложил «Спектейтор», поместивший на почетное место мою весьма резкую рецензию на отвратительный роман одного американского мэтра — я ей как раз в очередной раз наслаждался, — и встал его поприветствовать.
— Стэн, дружище!
— Робин!
Не самый выдающийся диалог современности, осмелюсь заметить, но нам и этого было достаточно.
Стэн оглядел малую гостиную, и увиденное ему понравилось: большой камин с убаюкивающим огнем, полки с книгами, кожаные кресла, стол со стопками свежих газет и журналов, высокие окна, выходившие в сад с видом на Пэлл-Мэлл, контраст между дождливой хмарью снаружи и теплым светом внутри. Из этого клуба Филеас Фогг[32] отправился в кругосветное путешествие, в этот клуб вернулся восемьдесят дней спустя. Для Стэна это было блаженство! Он же был специалистом по XIX веку, поэтому о реформах избирательного права[33] знал все. Прерафаэлиты, к которым принадлежал и Стэнов Холман Хант, поддерживали реформы. А на многих из портретов в гостиной были изображены персонажи, фигурировавшие в научных работах Стэна.
— Скажу напрямик, — заявил Стэн, — я хочу стать членом.
— Слушай, — сказал я, — а Саския — это, часом, не психолог Саския Тарнопол?
— Ну, и да, и
