Песня имен - Норман Лебрехт

Будем здоровы, Мотл. Да пребудет с тобой Господь, Deus noster et non est iniquitas in eo (я так и слышу, как ты в ответ шепчешь это мне на чистейшем иврите).

Довидл»

Переваривать прочитанное времени нет. Захлопываю футляр, мчусь на вокзал и вскакиваю в отбывающий поезд. Тяжело дыша в шикарный новенький мобильник, говорю Мертл, что уже еду и что все в порядке. А когда мы проезжаем через То, бросаю взгляд на место «аварии» и улыбаюсь. Где-то он сейчас?

Что это означает? Все кончено, улажено, возмещено. Выплачен последний долг. Скрипка, которую он так любил и никогда не выпускал из рук, вернулась к законному владельцу. Завтра же покажу ее Бейли и выставлю на продажу, а может, отдам во временное пользование какому-нибудь перспективному новичку — например, тому кузену Давида Ойстраха из далекой Одессы, с которым мы только что заключили контракт. Как захочу, так и сделаю.

И тут-то я и засекаю подвох, месть за то, что турнул его с места. Что произойдет, когда я принесу эту скрипку на реставрацию? Бартоломью Бейли, внук великого Арбатнота, примет меня с распростертыми профессиональными объятиями. А стоит мне шагнуть за порог, кинется к картотеке. Где мы раньше видели такую Гваданьини? Не та ли это, Хубаи Енё, которую мистер Симмондс-старший приобрел для того юного виртуоза, Рапопорта, в, дай Бог памяти, мае 1947-го? А разве эта скрипка и этот Рапопорт не исчезли четырьмя годами позже — оба совершенно бесследно?

Если это та Гваданьини, то где Рапопорт? За нее получали хоть раз страховку? Надо известить полицию. Эта скрипка — важное свидетельство в деле об исчезнувшем человеке. Так где, мистер Симмондс, вы сказали, обнаружили вы эту скрипку, заодно напомните, пожалуйста, где именно вы были утром 3 мая 1951 года, когда исчез мистер Рапопорт, и кто может это подтвердить? Не спешите. Мы никогда не спешим, когда расследуем подозрение на убийство.

Фу, поздравил я себя, пронесло. А ведь мог и за решетку угодить. Довидл, видать, решил проверить, хорошо ли еще варят мои стратегические мозги. Черт. Мне нельзя ни отреставрировать скрипку, ни продать — не то в мою дверь вломится полиция, с писаками на хвосте. Довидл освободил меня от своей власти, зато сделал заложником этого инструмента, самого драгоценного своего имущества. Футляр со скрипкой лежит рядом со мной на сиденье. Когда я умру, надо будет похоронить ее с собой и положить этому конец раз и навсегда. Беру футляр — мой гроб — в руки, смотрю на него.

Нет, это смешно. Я сумею вывернуться.

Наутро звоню знакомому по имени Норман Лебрехт, он ведет колонку в газете и славится едкими обличениями всякого музыкального шулерства. Мы договариваемся пообедать, и я намерен выложить на белоснежную скатерть гостиницы «Лэнгхем», где любили останавливаться Пуччини, Яначек и Сибелиус, кое-какие из своих карт.

— Не знаю, помните ли вы, — начинаю я, — удивительную историю Альмы Розе́.

— Разумеется, помню, — вскидывается он с извечным журналистским апломбом. — Недавно об этом писал. Ее отец, Арнольд, концертмейстер Венского филармонического оркестра, был женат на родной сестре Малера, а после аншлюса без гроша в кармане перебрался в Лондон. Альма же вслед за своим бойфрендом — австрияком, пустышкой — вернулась в Голландию. А тут — оккупация; она попыталась бежать и была депортирована в Аушвиц, где создала женский оркестр и погибла.

— А что случилось с ее скрипкой?

— По слухам, в 1946-м на пороге дома ее отца в Блэкхите возникли две монашки, молча вручили скрипку Альмы и растворились в воздухе.

— Скрипка была, если не ошибаюсь, Гваданьини?

— Верно. Однако к чему все это? — интересуется он.

— А как инструмент, который был в Аушвице, очутился в южном Лондоне? — не отступаю я.

— Никто не знает.

— Что ж, нечто подобное произошло и со мной. Говорит ли вам что-нибудь имя Эли Рапопорт?

— Юный гений, который исчез в день своего дебюта?

— Тот самый. Исчез вместе со своей Гваданьини, и никто его больше не видел. На прошлой неделе у меня в конторе, уже в сумерках, возникли два раввина, протянули мне его Гваданьини и, ни слова не говоря, скрылись на поджидавшем такси. В детстве мы с Рапопортом были друзьями, чуть ли не братьями. Не знаю, что с ним сталось, но хочу препоручить эту историю вам, вдруг удастся что-нибудь раскопать. Возьметесь?

Журналист отхлебывает вино, гладит подбородок и забрасывает меня блицвопросами.

— На расследование уйдут месяцы, — в итоге предупреждает он. — Потребуется неограниченный доступ к деловым и семейным документам плюс все ваши контакты. И завести это нас может куда угодно. Могут всплыть вещи, которые вам не захочется обнародовать, но раз уж они попадут ко мне в руки, я не смогу ими не воспользоваться. Вы точно к такому готовы?

— Делайте все, что считаете нужным, — мягко отвечаю я. — Теперь это ваша история.

Коротко об авторе

Норман Лебрехт (1948) — английский музыковед, музыкальный критик, писатель.

Наверное, самый известный музыкальный критик Англии.

Впечатляет даже выборочное перечисление тех изданий, где Норман Лебрехт писал и пишет и рассказывает о музыке. Он был музыкальным обозревателем газет «Дейли телеграф» (1994–2002) и «Ивнинг стандарт» (2002–2009). Вел ежемесячную колонку в журнале «Стэндпойнт», с 2000 года программу «Lebrecht Live» на радио ВВС, а начиная с 2006-го — «The Lebrecht Weekly» в интернете. С 2008 года он — автор и редактор блога о классической музыке «The Slippedisc», который посещают более миллиона человек.

Написал Норман Лебрехт и несколько книг о музыке, в их числе:

«Книга музыкальных анекдотов» (1985), «Малер в воспоминаниях» (1987), «Музыка в Лондоне», (1992), «Путеводитель по музыке XX века» (2000), «Ковент-Гарден» (2000) — история лондонского оперного театра.

Наиболее известные его книги, получившие международный резонанс:

«Миф о Маэстро. Великие дирижеры в схватке за власть» (1996; рус перев. 2007) — в этой книге Норман Лебрехт рассказывает о том, какова роль дирижера, и рассказ свой ведет начиная с 1870 года.

«Когда музыка прекращается» (1997). В США издана под названием «Кто убил классическую музыку». Под таким же названием вышла и в русском переводе (2004). В этой книге Норман Лебрехт раскрывает механизм функционирования музыкальной промышленности, тайные пружины блистательных карьер. Сетует на вредоносную, по его мнению, для музыки систему звезд, рисует портреты тех, кто незаслуженно остался безвестным.

«Маэстро, шедевры и сумасшествие» (2007). В США издана под названием «Жизнь и смерть классической музыки». Это история записей классической музыки, а также обзор ста наиболее значительных записей и двадцати наиболее знаменательных провалов.

Первый свой