Дым над тайгой - Станислав Васильевич Вторушин
— Скажите, за что убрали прежнего начальника экспедиции?
— Не убрали, ушел сам, — поправил его Батурин.
На лице Остудина появилось такое недоумение, что Батурин тут же пояснил:
— Ты же сопромат изучал. Знаешь, что и у металла наступает усталость. Так и здесь. Отработал человек свой срок и решил, что пора переходить к размеренной жизни. Вовремя ложиться, вовремя вставать, вовремя пить кофе. Барсов прекрасный специалист. Работая в экспедиции, защитил кандидатскую диссертацию, сейчас, по-моему, написал докторскую. Ты случайно не увлекаешься научной работой?
Остудин засмеялся:
— Меня после института хотели на кафедре оставить. Я наотрез отказался. Кабинетная жизнь не для меня.
— Пока, — сказал Батурин.
— Что значит пока? — не понял Остудин.
— Пока здоровье немереное и вся жизнь впереди, — Батурин снова внимательно посмотрел на него и спросил: — С партийной властью у тебя осложнений не было?
— Какие у меня могли быть осложнения? — удивился Остудин. — Я в райкоме-то бывал только, когда принимали в партию да на праздничных мероприятиях.
Батурин опустил глаза, и Остудину показалось, что вопрос этот начальник объединения задал не зря. По всей видимости, у Барсова были какие-то проблемы с партийной властью. Иначе зачем спрашивать о них его, Остудина? А может, он хочет поглубже копнуть, прощупать меня, подумал Остудин. Я бы на его месте поступил так же. Но Батурин прощупывать не стал.
— Хорошие отношения с партийной властью для начальника экспедиции имеют большое значение, — сказал он. — Райкомовские работники тоже ведь хлеб зря не едят. Важно понять это с самого начала и не ставить их в неудобное положение. Они этого не любят. А уж когда невзлюбят...
Батурин не договорил, но Остудин и так понял, что будет тогда. Однажды у них в конторе бурения уже было такое. Секретарю райкома потребовался вертолет, чтобы слетать на другую сторону Волги, а главный инженер его не дал. То ли не было, то ли вертолет требовалось послать по какому-то срочному делу. Секретарь райкома кинулся к начальнику, но того не оказалось на месте. В общем, на другую сторону Волги он в тот день не попал. Через неделю в контору бурения приехала комиссия с проверкой работы инженерной службы. Целую неделю разбиралась с состоянием оборудования и техникой безопасности. И даже с наглядной агитацией, хотя инженерная служба не имеет к ней никакого отношения. Короче, кончилось тем, что главному инженеру на бюро райкома объявили выговор. Над ним потом смеялись: дал бы вертолет, получил бы вместо выговора благодарность.
— А что за человек там первым секретарем? — спросил Остудин.
— Казаркин, — ответил Батурин и нахмурился. — Николай Афанасьевич Казаркин. Лет пять уже секретарит. До этого работал инструктором обкома партии.
— К геологии имеет какое-нибудь отношение?
— Нет, — Батурин потрогал пальцами взлохмаченную левую бровь. — По-моему, у него педагогическое образование. Но мужик он крутой. Если захочет в чем-то разобраться, разбирается досконально. Так что готовься. Чаще позванивай ему, советуйся. И, главное, не задирайся. Особенно сначала.
И уже без всякого перехода спросил:
— А что жена вместе с тобой не поехала?
— Она ведет выпускной класс, ее до конца года с места не сорвешь, — сказал Остудин. — Кстати, в Таежном место для англичанки найдется?
— Вот этого я тебе не скажу. Но то, что она без работы не останется, могу гарантировать, — он подвинул к себе листок бумаги, который отложил в сторону, когда начиналась беседа. — Если возникнут какие-нибудь проблемы, сразу же звони мне. У нас так заведено: обо всех неприятностях первым должен узнавать я.
Остудин понял, что разговор окончен. Он поднялся, Батурин тоже встал. Они попрощались, как давние знакомые. Батурин даже ненадолго задержал его ладонь в своей руке. И еще раз посмотрел в лицо. Словно хотел проверить, не ошибся ли, приглашая на столь серьезную должность совершенно незнакомого человека.
Остудин вышел из кабинета. С секретаршей, стоя у стола, разговаривала девушка. Он не видел ее лица, она стояла к нему спиной.
— Заходите, Танечка, — сказала ей секретарша, показывая рукой на кабинет Батурина. — Захар Федорович еще с утра предупреждал о вас.
Девушка повернулась и, не глядя на Остудина, пошла к двери кабинета начальника. У нее было тонкое интеллигентное лицо и стройная фигура.
— Кто это? — невольно спросил Остудин, провожая ее взглядом. Он подумал, что это работница объединения, может, даже геолог.
— Журналистка, — ответила секретарша. — Татьяна Ростовцева. Кстати сказать, из андреевской газеты. Вы ее знаете?
— Нет, мне просто показалось, — сказал Остудин и подумал, что Сибирь, по всей вероятности, славится не только нефтью, кедровниками и грибными местами, но и красивыми женщинами.
ТАНЯ
История эта произошла несколько лет назад. Таня лежала на своей общежитской койке, подперев голову ладонями, и читала книгу. Книга была неинтересная, она взяла ее у подруги, чтобы убить время. Верки не было, она ушла за покупками. Завтра они должны были ехать на преддипломную практику. Верка в Курган, Таня в Среднесибирск. Обеим предстояло практиковаться в областных газетах. Путь в Курган лежал через родное Веркино село Киприно. В нем она хотела на денек задержаться и долго обсуждала с Татьяной, какой подарок купить матери. Татьяна посоветовала шерстяной плед. Уж слишком красиво он смотрелся, и цена была вполне терпимая. Верка засомневалась: все-таки дороговато.
— Чего там, — возразила Татьяна. — Твоей командировочной сотни на практику все равно не хватит. В редакции наберешь побольше заданий. Проси в основном очерки, за них хорошо платят. Вывернешься.
— Ты думаешь, там нет очеркистов?
— Ну и что? Они сами по себе, ты — сама по себе.
Татьяна была искренне уверена, что если ехать на практику, то сразу надо выдать такой материал, чтобы о тебе все заговорили. Лучшим жанром в этом случае, конечно, является очерк. Хотя и статья, и фельетон тоже неплохо. К тому же, эти жанры оплачиваются приличными гонорарами.
Верка пошла в универмаг. Как всегда, там было не пробиться, к каждой кассе стояла очередь. Когда подошла к кассе, сунула руку в карман, но вместо кошелька нащупала лишь носовой платок. У нее екнуло сердце, и она со страхом начала шарить руками
