Пропавшая сестра - Меган Дэвидхизар
Он бормочет что-то ругательное в адрес школы, которая водит детей к водосточной трубе.
– Роберт, – говорит мама, кладя руку ему на колено. – Мы уже говорили об этом.
– Итак, – спрашиваю я, – детектив Говард пришел в дом не для того, чтобы арестовать меня за убийство Грейс?
– Нет, ничего подобного, – говорит мама. – Он никогда не подозревал тебя. На самом деле он был первым, кто предложил тебе пройти психологическую оценку. Ты упомянула Мэдди в своем первом интервью. Именно из-за этого мы записали тебя на прием к доктору Кремер.
– Ты… ты знала, что я думала, что я и есть Грейс?
– Мы не знали, чему верить, – говорит папа. – В больнице ты, казалось, знала, кто ты такая. В противном случае врачи не выписали бы тебя. Даже после того, как детектив Говард высказал нам свои опасения, мы упомянули при тебе Грейс, а также сказали о ее смерти. Ты не выдала никакой реакции, которая могла бы нас насторожить. Школьному руководству мы сообщили, что у доктора Кремер были опасения, но ничего конкретного. У нас не было никаких достоверных фактов. Только вчера вечером мы поняли, что все, о чем говорила доктор Кремер, было правдой.
Они сообщили в школу… Директор Эйвери упомянула о моих «психических проблемах», но я предположила, что она имела в виду потерю памяти. И о моей ссоре с родителями на кухне, о том, как они остолбенели, когда я упомянула, что играю в волейбол, о том, как они пытались вразумить меня и уговорить остепениться. Как мама называла меня Мэдди. Но кажется, что это было много лет назад, а прошло всего лишь две ночи. Я не припоминаю другого случая, когда они называли бы меня Мэдди. Помню только головные боли. Много воспоминаний канули в Лету. Я помнила лицо Грейс на экране телевизора под надписью «Пропала без вести» и каждой частичкой своей души понимала, что отдала бы что угодно, чтобы с моей сестрой все было в порядке, – даже саму себя.
– Мы знали, что тебе трудно смириться с тем, что произошло, – говорит мама. – Нам всем приходилось непросто. Дома ты никогда не подавала вида, что ты… сбита с толку. Ты и так прошла через многое, и мы боялись, что разговоры все только усугубят.
Если я чему-то и научилась в творческом отпуске, у Джейд, у доктора Кремер, у Грейс, так это тому, как важно быть открытой и честной. Больше никаких страданий в тишине. Больше никакого притвор- ства.
– Нам нужно поговорить об этом, – говорю я.
– Я знаю, – говорит мама, обмениваясь взглядом с папой. – Мы знаем.
– Вы сказали, что ничего не подозревали, – начинаю я. – Но… Детектив Говард утверждал, что я убила Грейс?
Отец качает головой:
– Детектив Говард заметил травмы у тебя и твоей сестры и заподозрил, что имело место насилие. Он хотел провести тщательную проверку, но это означало бы, что дело не рассматривается как несчастный случай. Он считал, что ты не могла намеренно причинить вред своей сестре, но был уверен, что ты знала больше, чем гово- рила.
– То, как он допрашивал меня…
Я воспринимала его вопросы так, как если бы я была Грейс.
Кто покинул лагерь первым? Это была она? Она все еще была расстроена? Вы пошли за ней? Что вы ей сказали?
Разговор становится все более запутанным, словно отражение в зеркале в комнате смеха – чем дальше отходишь, тем больше искажений.
– Он подумал, что ты могла быть там, когда Грейс… – мама колеблется. – Он подумал, что она, возможно, пыталась покончить с собой. И хотел лично извиниться за предположение, что так нас расстроило.
Самоубийство. Ее записная книжка. Я думала, что это моя записная книжка. Я думала, что это она написала письмо для меня в моей записной книжке.
Ты старшая сестра. Ты должна подавать пример. Так всегда говорит мама. Прими себя такой, какая ты есть на самом деле, и будь счастлива. Перестань притворяться кем-то лучшим.
С искренними пожеланиями, Дочь Столлов, Которую Никто Не Видит,
Когда рядом ты
Это были сокровенные мысли Грейс, ее страхи, о которых она никому не рассказывала. Она написала письмо самой себе, высказывая все свои недостатки, что всегда старалась скрыть. Детектив Говард считал, что она была обозленной на саму себя и захотела покончить с собой, действуя под влиянием эмоций и написанного, и что я могла попытаться остановить ее. Он думал, это и есть то, что я храню в тайне.
– Значит, ты никогда не думала, что я… что я могла…
– Мэдди, мы знаем, что ты сделала все, что могла, чтобы спасти ее, – мама плачет, не пытаясь скрыть слез. – Мы никогда не винили тебя.
Эти слова словно открывают сейф, где я спрятала самый страшный вопрос. Но я должна его задать. Я должна проявить смелость, чтобы узнать правду.
Последние несколько лет своей жизни я сравнивала себя с Грейс. Я была сосредоточена на ее безупречности в спорте, в школе и в обществе друзей и сравнивала все это с собственными неудачами. Грейс была для меня всем тем, чем, по моему мнению, я не смогу стать. Я думала, что ей всегда будет открыт весь мир.
Но, может быть, это был не тот мир, чье признание мне требовалось. Может быть, это были лишь двое людей, стоящие сейчас передо мной.
– Вы не… – Мой голос ломается. – Вы не хотели, чтобы на ее месте была я?
Папа прижимает меня к груди так, словно мне пять лет. Его руки будто пытаются удержать меня в настоящем. Мама прижимается ко мне с другой стороны, и сквозь ее рыдания прорывается тихое «нет».
– Мы всегда любили вас обеих, – твердо говорит папа. Он плачет, но больше не пытается этого скрывать. – Мы никогда не делали различий между вами. Никогда.
Вот ответ, что я искала. Я никогда не хотела быть ярче или лучше Грейс. Я просто хотела быть по-своему заметной, чтобы на меня тоже обращали внимание.
Может быть, они всегда пытались разглядеть во мне что-то, но не я сама.
7 мая
На следующий день доктор Кремер сидит напротив меня в своем темно-фиолетовом кресле. Диван не такой жесткий, каким я его помню. И до меня здесь бывали люди. Я не первая.
– Когда мы разговаривали в последний раз, вы пытались найти ответ на
