Категорически влюблен - Екатерина Бордон
– Ничего, – выдавил он. – Мне так лучше думается.
Таби недоверчиво хмыкнула и вернулась к своему рисунку. Она хмурилась и выглядела напряженной, поэтому Глеб не стал выспрашивать подробности. Вместо этого он надавал себе мысленных пощечин и все-таки вернулся к фрейму, на котором Лососсин в отчаянии падает на колени и проклинает Крабовладельца. Задачка была непростой, учитывая, что у рыб коленей вообще-то нет.
Он и не заметил, что Таби уснула, пока не закончил главу и не повернулся, чтобы предложить ей кофе. Во сне ее голова упала на плечо, но упрямые пальцы так и сжимали линер. Глеб убрал его вместе с блокнотом на стол и невольно залюбовался. Какая же она вся… тоненькая.
Он громко вздохнул, но Таби не проснулась – лишь слегка дернула плечом. Не услышала, как скрипнул диван, когда Глеб осторожно встал на него коленом. Не увидела, как он, накрыв ее пледом, поправил сползшую бретельку и провел по ней костяшками пальцев. Не почувствовала, как он коснулся ее губ в легком, почти невесомом поцелуе и задержал дыхание.
Нет, Таби ничего из этого не услышала, не увидела и не почувствовала.
А жаль.
* * *
Дни летели слишком быстро. Кате казалось, что она всего лишь моргнула и – хоп! – октябрь закончился. Моргнула снова и – хоп! – ноябрь перевалил за середину. Если бы она могла, то вставила бы в глаза спички, лишь бы перестать смаргивать по полмесяца за раз! Но время все равно утекало сквозь пальцы, которыми Катя держала маркеры.
Она рисовала. И рисовала. И рисовала.
На деньги, подаренные родителями на день рождения, ей удалось купить подержанный стол, который она единолично тащила через всю Москву сначала в метро, потом на электричке, а потом почти ползком по заледеневшему Долгоречному. Слякоть, в которой город утопал еще совсем недавно, подморозило, и дорога от станции превратилась в грязно-коричневый бугристый каток. Катя так устала, что даже первому снегу как следует не порадовалась! А это уж совсем ни в какие ворота.
Утешало только то, что стол отлично встал в нишу возле окна, выходившего на балкон. Теперь Катя могла не только задумчиво смотреть вдаль, размышляя о вечном и печеньках, как все настоящие творцы, но и старательно делать вид, что Захара не существует. Что она не вздрагивает каждый раз, когда он проходит мимо.
Холодная война между ними ее выматывала, но Катя упрямо не хотела уступать. Она дважды пыталась объясниться! А он? Сначала просто хлопнул дверью у нее перед носом, а потом и вовсе притащил к ним Женю. Катя отказывалась верить, что они переспали, и выдумывала все новые и новые дурацкие версии того, чем можно заниматься ночью вдвоем на разложенном одеяле. Игрой в шашки? Армрестлингом?
Зато комикс наконец сдвинулся с мертвой точки. И хотя отчасти в этом тоже была заслуга Захара, Катя ни за что бы в этом не призналась. Даже себе! Даже под страхом вечного отказа от смешных носков!
Все началось с клочка голубого кружева, который она нашла на полу во время уборки. Он был совсем крошечным, но Кате показалось, что это то самое кружево, из которого Захар сшил ее «прелесть», сотканную будто из крылышек фей. Мысли о «прелести» потащили за собой воспоминания о Захаре и всколыхнули горькое болото обиды. На Катю накатило чувство беспомощности, а потом вдруг… щелк! Идея просто вспыхнула в голове, будто всегда там была, но теперь вдруг попала под мощный луч маяка, который высветил все детали, образы, нюансы и даже целые страницы комикса. Кате осталось их только зарисовать.
Невероятно, но за два дня до дедлайна комикс «НИЧЕГО ТАКОГО» был готов. Катя закончила штриховать тень у изломанных букв заголовка, сложила листы по порядку и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Кажется, в этом коктейле было девяносто девять процентов паники и один крошечный процент надежды. Катя старалась не зацикливаться на нем, чтобы не слишком разочаровываться, когда окажется, что мама была права и ничего у нее не получилось. Но мерзкая надежда все равно упрямо продолжала жить, оплетая панику сетью тонких, как паутинка, сияющих ниточек предвкушения.
Кате до смерти хотелось показать комикс Таби, но тема челленджа как-то сама собой стала для них табу. Официальной причиной был строгий запрет на нарушение правила анонимности, но в глубине души они обе знали, что дело в соперничестве. У Таби, как и у Кати, были свои причины стремиться к победе, но первое место, как ни крути, всего одно.
Из-за страха провалиться и глупых угрызений совести (Катя, конечно, желала себе победы, но не хотела, чтобы Таби проигрывала) Катя тянула с отправкой комикса до последнего дня. Хуже того, почти до последнего часа! Никакого особого смысла в этом не было, просто пока Катя не кликнула на клавишу «Отправить», что-то еще можно было изменить, переделать, улучшить! Все казалось возможным, пока комикс еще был у нее в руках.
Да и сканер стоял прямо в университетской библиотеке.
Катя пришла туда за два часа и две минуты до дедлайна. Высокий тощий старшекурсник с волосами в стиле Круэллы (одна половина черная, другая белая) как раз что-то сканировал. Судя по ревностным взглядам, которые он бросал по сторонам, тоже комикс. Хотя, возможно, Кате так только казалось, потому что сама она могла думать исключительно о комиксах и ни о чем другом. За его спиной нетерпеливо переминалась с ноги на ногу невысокая девушка в спортивном костюме, а рядом стояла сердитая парочка Катиных однокурсников – Марк и Кристина – которые вечно ссорились и бурно мирились прямо на парах.
Заняв за ними место и поболтав немного о челлендже, Катя взяла с Кристины обещание написать, когда подойдет их очередь, и двинулась в противоположный конец читального зала, к секции по истории древних ремесел. Судя по слою пыли, туда вообще не ступала нога человека, но зато там было тихо. За горшком аномально большого фикуса кто-то все время прятал кресло-грушу, которое Катя с удовольствием использовала по назначению – для отдыха и сибаритства! Однажды она даже нашла на полу нераскрытый пакетик арахиса, явно выпавший из чьего-то кармана, и, воровато оглядевшись, слопала все орешки до одного. Эй-эй, поменьше осуждения! В качестве подарка Таби оплатила половину Катиных платья и прически, но оставшаяся сумма все равно съела почти всю ее стипендию.
К удивлению Кати, сегодня кресло не пустовало. И сидел в нем не кто иной, как Стас!
Они почти не разговаривали со дня вечеринки
