Гумус - Гаспар Кёниг

– Так вы не подписывали никаких контрактов с издательствами?

Анна молчала. Ее кудрявые волосы разметались по спинке дивана.

– Можно и так сказать, – ответил Артур. – Анна только начинает писать.

Он услышал сердитый вздох Анны, но решил сначала закончить с проверкой, которая, как ему показалось, проходила довольно успешно.

– Хорошо, – произнесла Арлетт ободряющим тоном, машинально складывая бумаги. – Вам также необходимо урегулировать ситуацию с домом, который, если я правильно понимаю, принадлежит вашему отцу.

– Да, но он согласился…

– Вот именно. Вам нужно подписать коммодат.

– Что?

– Договор о безвозмездной аренде.

– О'кей, – улыбнулся Артур.

Желая поскорее разделаться с Арлетт, он решил не принимать близко к сердцу все эти классификации, придуманные бюрократией для того, чтобы устанавливать правила, дисциплинировать и нормировать жизнь. «В глубине души, – снисходительно размышлял он, – эти люди боятся. Боятся всего, что спонтанно проявляет себя, что выходит за рамки, живет. Они похожи на фермеров с их пестицидами: им хочется работать на очень гладкой и очень чистой поверхности, ни в коем случае не пробовать ничего нового, следовать строгим предписаниям. И чтобы перед ними, как колосья пшеницы, росли идеально правильные граждане. Всякие дождевые черви их только пугают».

– И последнее, – внезапно глаза Арлетт заблестели. – Каков характер ваших отношений?

Артур замер в недоумении. Подобный вопрос и в самом деле напрашивался. Однако начинать с Арлетт семейную терапию в его планы не входило.

– Как вы знаете, – продолжала она, – размер пособия по солидарному доходу зависит от состава семьи. Сейчас, исходя из ваших деклараций, вы получаете два полных пособия. Однако если вы образовали домохозяйство в социальном смысле слова, то полученные суммы необходимо объединить.

– Не совсем понимаю вас. Мы не женаты и не состоим в каких-либо официальных отношениях.

– Я это знаю и не ставлю под сомнение.

– Спасибо и на этом, – иронично отозвался Артур.

– Тем не менее я нахожу тут признаки сожительства. Если это так, то вы попадаете под вычеты в размере нескольких тысяч евро.

Вся доброжелательность Артура по отношению к Арлетт мгновенно испарилась. Именно по поводу этого вопроса она и пришла. А напускная вежливость и прочие буржуазные штучки были не про нее.

– Что вы имеете в виду под «признаками сожительства»? – спросил Артур, стараясь сохранять самообладание.

– Здесь нет ничего сложного. К счастью, в законе все четко прописано. Во-первых, вы живете под одной крышей.

– Как и многие люди, друзья или квартиранты…

– Во-вторых, по словам вашей подруги, вы вдвоем ремонтировали дом. Вы подтверждаете это?

– Да, и что?

– Значит, вы делите домашнюю работу и расходы. Еще один признак.

– Вы серьезно?

Артур все еще пребывал в иллюзии, что инспекторше не чуждо ничто человеческое. Но что делало ее человеком, в полной мере человеком, так это то, с каким удовольствием Арлетт пользовалась своей служебной властью.

– Наконец, я должна задать вам довольно деликатный вопрос. Вы спите в одной постели?

– Хватит! – закричала Анна, стремительно вскочив на ноги. – Убирайтесь!

Подхватив каминную кочергу, она в приступе ярости направилась к невозмутимой Арлетт. Ее грудь вздымалась. Артур встал между ними.

– Я расцениваю это как положительный ответ, – заключила Арлетт. – Большое спасибо. Теперь у меня есть все необходимые сведения. Желаю вам приятного вечера.

Через секунду радуга испарилась. Анна стояла перед Артуром, сжимая в руке кочергу. Она и на него смотрела с ненавистью. Он медленно приблизился к ней, подняв вверх руки с открытыми ладонями: так делают, чтобы успокоить буйнопомешанного.

– Анна, это я, все хорошо, она ушла.

Она резко отступила назад и подняла кочергу. Артур замер на месте.

– Все плохо, совсем плохо.

Ее голос звучал глухо. Она говорила с пугающим спокойствием.

– Никогда в жизни меня так не унижали.

– Не относись к этому всерьез. Это то, чего они хотят. Не позволяй им победить.

– Ты превратил меня в попрошайку.

– О чем ты? У нас, как и у любого гражданина, есть права и…

– В попрошайку и прислугу.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь.

Ему стало неловко за нее. Неужели сейчас начнутся столь банальные взаимные упреки в том, что другой делает меньше?

– Просто начало оказалось труднее, чем я ожидал.

– Начало? Прошло уже два года! Мои подруги из института работают в парламенте. А я…

– Ты воплощаешь свой собственный идеал. Наш идеал. Скоро у нас появится свой Уолден.

– И что мы будем делать в нашем Уолдене? Смотреть друг другу в глаза, сидя у огня?

– Именно так.

Артур и сам уже не верил в это. В последнее время он едва ли мог смотреть Анне в глаза. Что уж говорить о следующих пятидесяти годах!

– Ты и правда лузер.

– Ты уже говорила это. Но ты ошибаешься. Неудачником можно быть только в том случае, если ты соглашаешься с общепринятыми критериями успеха.

– Ты даже не смог сделать то, ради чего мы сюда приехали. Дождевые черви и те отказываются тебе подчиняться.

– Может быть, Леа права. Я слишком стараюсь. Но пока я далек от того, чтобы признать себя лузером.

Вздыхая, Анна покачала головой. Тут Артур понял, что их роман закончен. С помощью ненависти любовь еще можно было спасти. Но если ненависть превратилась в презрение, то сделать уже ничего нельзя. С тревогой он почувствовал, как приближается его давний враг – одиночество.

– Я не нищебродка, – пробормотала Анна, словно убеждая саму себя. – Я писательница.

– Это еще предстоит доказать.

Потеряв все, он воспользовался своим последним правом – правом на откровенность. Анна ошеломленно застыла в воинственной позе с нелепой кочергой наперевес.

– Ты написала не больше слов, чем дождевых червей, которых я насчитал на этой неделе. Значит, мы равны. Наверное, – прибавил он в сердцах, – слова тоже плохо растут на бесплодной почве.

Несколько секунд Анна стояла неподвижно, затем, глубоко вздохнув, что есть силы ударила его в грудь. У Артура не было ни времени, ни, вероятно, желания защищаться. Кочерга впилась ему под ребра. Задохнувшись от боли, он молча рухнул на пол, унося с собой в качестве последнего образа Анны лицо убийцы.

* * *

Очнувшись, он увидел Матье. Тот успел развести огонь и стоял посреди комнаты со стаканом в руке. Под головой у Артура оказалась подушка, тело укрыто одеялом. Рубашка разорвана на боку. Он попытался встать и застонал от боли.

– Не двигайся, – приказал Матье, приближаясь.

Он приподнял голову Артура и поднес стакан к его губам. Артур уловил сильный запах кальвадоса.

– Это тебе не повредит.

– Врача, – потребовал Артур.

– Ну уж нет! С ума сошел? Хочешь всю ночь проторчать в травматологии Кана?

– Меня же парализует.

– Шутишь? В самом худшем случае тебе сломали одно или два ребра.