Категорически влюблен - Екатерина Бордон
– Ну, ты знаешь. – Катя с загадочным видом помахала рукой над головой.
– Знаю, что у тебя поехала крыша?
Катя шлепнула себя ладонью по лбу, изображая отчаяние, и Таби почувствовала, как что-то в ее душе распрямляется и светлеет.
Катя была ее личным антидепрессантом. Первым человеком, который, кажется, вообще не замечал ее колючек! В школе у Таби никогда не было близких подруг, потому что девчонки вечно за что-нибудь на нее обижались. А от Кати ее саркастические замечания отскакивали, как горошины от железной крышки, не причиняя вообще никакого вреда.
С ней рядом было легко оставаться собой, даже в плохом настроении.
– Да нет же! – Катя оглядела пустой дворик и все равно на всякий случай понизила голос: – Я про твои чувства к Глебу.
Сердце Таби испуганно подскочило и забилось вдвое быстрее. Она выпрямилась и открыла рот, намереваясь холодно отчитать Катю за то, что та сует нос не в свое дело, но вместо этого вдруг громко всхлипнула и уронила голову ей на плечо.
– Вот это поворот, – ошарашенно пробормотала Катя.
Никто не тянул из нее правду клещами, но Таби столько лет носила ее в себе и так долго в одиночку справлялась с этой тяжестью, что теперь просто не могла остановиться. Слова выплескивались из нее потоком вместе со слезами, и Таби, захлебываясь, рассказывала обо всем: о Глебе, о своей безнадежной к нему любви и даже о поцелуе!
Катя сразу же встала на ее сторону, и это согрело Таби лучше самого теплого пледа, какао и дюжины котиков.
– Вот же вонючка! Он правда назвал тебя ребенком?
И, может, был прав? Может, ей давно пора перестать его преследовать и просто принять, что она для него кто угодно: ребенок, соседка, студентка, – но никак не девушка? Таби уже ни в чем не была уверена. Раньше любовь к Глебу казалась ей чем-то неотделимым от нее самой. Она уже и не помнила, каково это – не любить его. Но ведь если часть тела оказывается заражена, врачи ее удаляют, чтобы спасти организм.
Вопрос только в том, сможет ли Таби жить без сердца.
Судя по поднявшемуся шуму, первая пара закончилась. Во внутренний дворик МИМИ высыпали студенты, и Катя, кинув на Таби обеспокоенный взгляд, принялась копаться в рюкзаке. Потом заглянула под лавочку и виновато развела руками.
– У меня нет салфеток. И, как нарочно, ни одного лопуха вокруг! У тебя просто сопли текут.
Таби коротко рассмеялась, представив, как Катя вытирает ей лицо лопухом, и уткнулась носом в рукав куртки.
– Спасибо, не надо.
Некоторое время они обе молчали.
– Я думаю, возраст – это просто цифра. – Таби наконец подняла ватную голову с Катиного плеча и подставила мокрые щеки холодному ветру. – Разве нет? Он ничего не говорит о нашей зрелости, готовности к отношениям, ответственности… Возраст не равен жизненному опыту. Понимаешь, о чем я?
Катя кивнула, и Таби продолжила:
– Мне восемнадцать, но я часто чувствую себя так, словно я старше Глеба. И даже старше мамы. Словно это я из нас самая взрослая, потому что для меня быть взрослым – значит быть для себя матерью, лучшей подругой, начальником, ребенком, отцом… Быть себе главной опорой и поддержкой. Гладить по голове, утешать, подбадривать, пинать, не давать сдаваться… Самой делать для себя все то, что могли бы делать другие, но не сделали. Вот что такое быть взрослым.
– Это самое… – Катя запнулась.
– Самое что?
– Самое грустное, что я вообще слышала в своей жизни, – беспомощно развела руками Катя. – Ты так говоришь, словно быть взрослым значит быть одиноким и каменным. Словно взрослость – это только про то, как ловко ты сама решаешь свои проблемы. Но полагаться на других не значит быть ребенком. Это значит доверять им и…
Катя осеклась на полуслове и побледнела.
– О господи, – пробормотала она, в ужасе глядя куда-то Таби за спину. – О нет. Спрячь меня. Спрячь меня!
Таби обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть…
Твою ж мать!
* * *
Катя заметила Стаса слишком поздно. Сверкая голливудской улыбкой, он шагал к ней через дворик МИМИ с огромным веником красных роз наперевес. Катя вовсе не была черствым сухарем, поэтому что-то внутри нее дрогнуло при виде прекрасных цветов на длинных темно-зеленых стеблях.
Дрогнуло и сдохло!
Ей совершенно не нравилось самоуверенное и довольное лицо Стаса, но еще меньше ей нравилось, что Женя семенила за ним с телефоном в руках, смешно переставляя ножки, скованные длинной узкой юбкой. Судя по ее возгласам и комментариям, она снимала происходящее на видео. Лишь бы не в прямом эфире!
– Привет, малыш, – чарующим низким голосом с толикой грусти произнес Стас, останавливаясь перед Катей и Таби. – Думаю, нам надо поговорить.
Катя в ужасе огляделась по сторонам. Конечно, эффектное появление Стаса привлекло всеобщее внимание. Кое-кто уже успел достать телефон, и Катя справедливо сомневалась в том, что эти люди сейчас делают селфи или гуглят инфу для доклада к следующей паре. Пожалуй, только Таби разделяла ее чувства и таращилась на Стаса, как на говорящую голубую креветку.
– Я знаю, что обидел тебя тогда в клубе…
Губы Стаса шевелились, но Катя почти не слышала слов. Женя гарцевала вокруг них, словно лошадь на параде, и иногда подносила телефон пугающе близко к ее лицу.
– Хватит снимать! – зашипела на нее Таби. Женя сделала большие глаза и одними губами произнесла «прямой эфир». Катя едва слышно застонала и прикрыла глаза, будто от приступа острой зубной боли.
– …пожалуйста, давай попробуем снова, – продолжал надрываться Стас.
«Если он сейчас опустится на колени, – подумала Катя, пытаясь сдержать истеричный смех, – я ударю его лбом в переносицу».
– Если этого недостаточно, то я… – Стас начал опускаться на одно колено, словно пресловутый прекрасный принц, и Катя, издав странный булькающий звук, схватила его за плечи.
– Хорошо-хорошо, – нервно протараторила она под недоверчивым взглядом Таби. – Только давай мы…
Стас вдруг схватил ее и закружил в воздухе, словно в последней сцене романтического фильма. Катя почти была готова к тому, что вот сейчас зазвучит красивая музыка и ей на голову посылаются белые буковки финальных титров. Кто-то из студентов даже зааплодировал. Матерь Божья!
Все это напоминало какую-то до невозможности дурную шутку. Естественно, Катя не собиралась больше встречаться со Стасом. Но и чудовищем, которое способно отшить парня
