Категорически влюблен - Екатерина Бордон
– Что ж… – неловко начал Глеб, стянув с головы шапочку и взъерошив волосы на затылке. Он выглядел расстроенным, выбитым из колеи. – Начну с того, что я не согласен с Полиной от слова «совсем». Я думаю, у всех у вас есть вполне реальный шанс в этом челлендже. Если не победить, то по крайней мере представить достойную работу, за которую будет не стыдно. И не обижайтесь на нее, ладно? Просто она давно в бизнесе и уже не помнит, каково это – быть новичком, поэтому бывает… жестковата.
«Ага… – подумала Катя. – Примерно как бетонная плита, если врезаться в нее с разбега».
Глеб начал нервно вышагивать туда-сюда по подиуму.
– Но в одном она все-таки права: пока мы с вами как-то совсем мимо темы и жанра, и я не понимаю почему… – Внезапно он застыл, будто столкнулся с идеей нос к носу, и обрадованно щелкнул пальцами. – Вот как мы поступим. Пару лет назад один очень умный сенсей дал мне задание: составить список из тридцати своих страхов, и я хочу, чтобы вы тоже его выполнили. Писать можно и нужно о чем угодно – от мелочей вроде «я боюсь, что у меня перед свиданием выскочит прыщ» до по-настоящему личных страхов, от которых у вас кровь встает дыбом и волосы стынут в жилах. Сделайте это задание, когда будете совершенно одни. Копайте максимально глубоко! – Глеб вдруг поймал Катин взгляд и, вскинув вверх руку, сжал пальцы в кулак. – А потом возьмите свой самый страшный страх и превратите его в комикс.
* * *
Катя вывела на листе блокнота «Чего я боюсь?» и принялась заполнять пункт за пунктом:
Темноты.
Червяков.
Больших собак.
Одиночества.
Быть как все.
Она прикусила ноготь на большом пальце и постучала карандашом по столу. Кто бы знал, что копаться в себе будет так неприятно… Кате казалось, что кто-то отгибает ей ребра по одному и постепенно выставляет напоказ нежное, трепещущее содержимое грудной клетки.
Что мама заставит меня бросить комиксы.
Провалиться на экзаменах.
Что никто не придет на мою первую автограф-сессию.
Что у меня никогда не будет автограф-сессии.
Что я недостаточно талантлива.
Внутри у Кати все сжалось. Она с усилием сглотнула, чтобы прогнать дурноту, и несколько минут смотрела в пространство, собираясь с силами. Карандаш в ее пальцах задрожал, словно тоже сопротивлялся и не желал писать о чем-то настолько личном.
Быть женственной.
Пьяных парней.
Рассказать маме про…
Тошнота вдруг подкатила к самому горлу. На дрожащих ногах Катя бросилась в ванную и прижалась лбом к холодному зеркалу. Только бы не стошнило! Вцепившись в раковину и часто дыша открытым ртом, она смотрела на себя, пока неприятное чувство не ушло, а потом сползла на пол и свернулась калачиком прямо на коврике.
Кажется, пора завязывать с этой странной домашкой. Ну или хотя бы взять паузу. За последнее время на Катю обрушилось столько всего… Неудивительно, что ее крыша сделала ручкой и не просто поехала – понеслась! – куда подальше, теряя по дороге жалкие остатки шифера.
Тихо тренькнул телефон. Катя вытащила его из кармана и, скривившись, прочитала очередное сообщение от Стаса. Мне так жаль, бла-бла-бла, малыш, я скучаю, бла-бла-бла… Ну чего он к ней прицепился? В последние несколько дней Катя вела себя так, что даже самый тупой давно бы догадался: ни в какой из существующих вселенных она встречаться с ним не хочет. Катя игнорировала его звонки. Не отвечала на сообщения. Специально приходила на пары с опозданием, лишь бы не пересекаться с ним за пределами аудитории. Она уже начала всерьез подумывать о том, чтобы купить накладные усы и огромные очки в магазине приколов. Вдруг он ее не узнает и перестанет, наконец, преследовать?
Стас не сдавался. Утром он выложил на странице Твинсов коротенькое видео, в котором извинялся перед той, кто «сама знает, что он натворил, но не знает, как сильно он раскаивается». Пост собрал бешеное количество лайков и комментариев, но Катю такое хайпование на их ссоре просто выбесило. Хотя это и ссорой-то не назовешь… Просто ей окончательно стало ясно, что они со Стасом просто не созданы друг для друга.
Ну и ладушки.
Катя чувствовала странное облегчение оттого, что ей больше не нужно придумывать тысячу и одну причину, по которой она должна хотеть быть со Стасом. Положа руку на сердце, ее мысли сейчас занимал совсем другой парень… Катя смущенно поерзала, чувствуя, как внутри – в самой сердцевине ее существа – разгорается маленькое солнце.
Захар не просто увел ее из клуба, бросив своих друзей и заставив разъяренную Женю работать официанткой. Он вынес ее оттуда на руках.
Пинком ноги распахнул дверь и так рявкнул на пьяную парочку, которая собиралась сесть в такси, что их словно ветром сдуло. Захар бережно усадил Катю на заднее сиденье и назвал водителю адрес их дома в Долгоречном. Катя была уверена, что уж теперь-то он точно вернется к друзьям, но Захар уселся на сиденье рядом. Снял с себя свитер, натянул его на вяло сопротивлявшуюся Катю, которая, конечно же, забыла куртку в клубе, и всю дорогу смотрел в окно, отвернув от нее лицо. Не задавал никаких вопросов. Не лез с утешениями. Просто держал ее руку в своей.
Как в детстве.
Чувство защищенности обрушилось на Катю, словно теплый душ после промозглого дня. Она уткнулась носом в плечо, чтобы он не видел ее слез, и тихо ревела всю дорогу до дома, вцепившись в его руку так, что побелели пальцы. Захар ничем не показал, что ему некомфортно или больно, но Катя, выбравшись из такси, заметила, как он встряхивает кистью и задумчиво рассматривает следы от ее ногтей на тыльной стороне ладони.
В квартире Катю снова начало знобить, поэтому Захар молча набрал для нее ванну, сунул в руки свою теплую пижаму и также молча скрылся в своей уже-не-тайной комнате. Катя пролежала в горячей воде больше часа, а когда нашла в себе мужество вылезти, увидела, что Захар оставил подушку и одеяло на ее стороне дивана, а плед и диванный валик сгрузил на кресло, подвинув к нему кофейный столик. Из-под двери его комнаты доносилось стрекотание швейной машинки – размеренное, убаюкивающее… Под него она в ту ночь и уснула.
Захар ни о чем ее не спрашивал, и Катя была ему за это благодарна. Они вообще старались по возможности не пересекаться, хотя Катя частенько ощущала на себе
