Год без тебя - Нина де Пасс
– Нет, не говнюк. Но ты отталкиваешь тех, за кого переживаешь. Я хочу знать – почему?
Он горько улыбается.
– Наконец-то ты выносишь мне мозги, а не наоборот.
– Ты давно напрашивался. Что случилось сегодня? Твой утренний звонок… Где ты был весь день?
– Я не мог пойти на уроки… Кинги разрешили мне пропустить один день. Я должен был провести его в оранжерее, но в окружении людей мне было невыносимо. Невыносимо думать… – Его голос надламывается.
Я ищу ответы в его лице.
– Гектор, что происходит?
– Моя мама попала в больницу.
Кабинка останавливается на полпути, свет мерцает. Я делаю шаг к Гектору и вцепляюсь в его руку.
– Через секунду тронется, – бормочет он. Канатное колесо молчит, и мы тонем в мертвой тишине. Я не смотрю по сторонам; я не смотрю вниз. Смотрю только на него.
Мои ноги должны были подогнуться, зрение – помутиться, сердце – громко, бешено застучать. Все, что я вижу, – это его большие зеленые глаза, страх в них. Страх, который никак не связан с тем, что мы застряли в безжизненной раскачивающейся клетке. На миг мы застываем в полной неподвижности, а затем кабинка, зарычав, оживает и продолжает свой путь.
Я захлебываюсь воздухом.
– Твоя мама? Что с ней?
Мышцы его руки напрягаются, и до меня доходит, что я все еще держусь за него.
– Я не знаю. Моя сестренка Валерия сказала, что посреди ночи приехала «скорая». Больше она ничего не знает.
Моя рука безвольно повисает вдоль тела.
– Пятница всего через два дня. По крайней мере, ты скоро узнаешь, что там на самом деле случилось.
По крайней мере. Три самых тупых слова в английском языке.
Гектор качает головой:
– В том-то и дело. Отец запретил мне приезжать домой. Миссис Кинг вызвала меня к себе сегодня утром. Судя по всему, он сказал ей, что у них там все сложно и для моего возвращения время сейчас неподходящее. – Он с тоской смотрит на меня. – Он ничего мне не говорит. Говорит, что она в порядке, но…
– Ты ему не веришь.
– Я хочу сам ее увидеть, – в его словах сквозит решимость. – Я должен поехать туда, Кара.
Кабинка приходит на станцию, и двери открываются. Я не шевелюсь, думая о том, что собираюсь предложить.
– Можешь поехать со мной.
Гектор мотает головой.
– Я понимаю, что ты хочешь как лучше, но вряд ли поездка в Штаты поможет…
– Я не Штаты имею в виду, – перебиваю я, жалея, что открыла рот. Как только я произнесу эти слова, повернуть все вспять уже будет нельзя. – Я имею в виду поездку к моему папе. В Лондон.
– В Лондон? Кара, я… ну, ты уверена?
Я выхожу из кабинки и замираю, чтобы ощутить твердую землю под ногами.
– Билеты на самолет все еще у тебя? – спрашиваю я. В моих словах звучит куда больше уверенности, чем я на самом деле испытываю. Он кивает. – Ну, тогда уверена. Если ты, конечно, сможешь добыть разрешение на выезд.
Я иду к главному входу, адреналин выветривается из меня с каждым шагом. Я захожу в ближайший пустой класс и плюхаюсь за парту. Закрыв глаза, я чувствую, как качается кабинка, вижу темные горы, которые поднимаются вокруг нас, вижу измученное, красивое, полное отчаяния лицо Гектора. Где-то мелькает и лицо отца – или те его черты, которые я еще помню.
К горлу подступает желчь, и я еле успеваю добежать до женского туалета.
22
Я звоню маме, пока не передумала. Сообщаю ей, что хочу съездить к папе. Все гораздо проще, чем я ожидала, – ее не приходится уговаривать. Более того, в ее голосе слышно едва ли не воодушевление. Мне хочется попросить ее не строить пустых надежд. Несколько недель, проведенных здесь, не исцелили меня; я иду на это ради человека, который мне… что? Который мне не безразличен. И этого должно быть достаточно.
Отец звонит мне через полчаса. Я жду возле телефонной будки, догадываясь, что так и будет.
– Я хочу поговорить с Карой Купер, – неуверенно произносит он, когда я снимаю трубку.
– Это я, пап, – столь же нервно откликаюсь я. Давно я не слышала его голос.
– Рад тебя слышать, – говорит он. Повисает долгая, неловкая пауза. – Только что разговаривал с мамой – мы обсудили твой перелет в Лондон.
– Спасибо, – нарочито вежливо отвечаю я.
– Я встречу тебя в аэропорту.
– Пап, это необязательно. Мне же семнадцать.
– Знаю. Просто ты давно тут, в городе, не была, – говорит он. Звучит это как упрек, хотя он, возможно, и не имел ничего подобного в виду. Он, видимо, тоже это осознает, потому что торопливо добавляет: – А еще я полгода назад переехал, поэтому не хочу, чтобы ты заблудилась.
Приходит мой черед ответить не подумав:
– Я знаю, я читала твои письма. – Я зажмуриваюсь и ругаю себя за сказанное. Потому что звучит это как: я читала все твои письма и ни на одно не ответила.
– Мне будет спокойнее, если в этот раз я все-таки тебя встречу, – говорит он, притворяясь, что ничего не заметил.
– Ну, если так нужно…
– Тогда скоро увидимся, – смущенно заключает он, собираясь закончить разговор.
– Погоди, пап, – резко обрываю я его. – Есть еще один момент. Я одному другу сказала, что он сможет у нас погостить. Надеюсь, ты не против?
– Он…
– Его зовут Гектор. У него родные в Лондоне, и ему надо где-то остановиться.
– А у них он остановиться не хочет?
– Не может. Все сложно, – не вдаваясь в подробности, отвечаю я. – Но это же не проблема, да? Просто я ему уже сказала, что ты не против.
Сама не понимаю, зачем я вообще об этом спрашиваю. Мы оба знаем, что ответ может быть только один. Отец пять лет ждал, когда я его навещу, и теперь я использую этот визит в своих интересах. Когда я упомянула имя Гектора, он, наверное, понял, что приехать я согласилась только по этой причине. Но то ли потому, что мама велела ему соглашаться на все мои требования, то ли потому, что он знает, что другого шанса увидеться со мной у него не будет, он не возражает.
– Конечно, не проблема. Будет немного тесновато: моя новая квартира еще меньше прежней. Но я что-нибудь придумаю. В общем, с нетерпением жду нашей встречи.
– Окей, пап, скоро увидимся.
Моя рука тянется к аппарату, чтобы повесить трубку, и на полпути застывает
