Обыкновенный говорящий кот Мяун и его семья - Ольга Станиславовна Назарова
Глава 17. А где же ты сама
Олег нашёл смартфон не сразу. Над ним, или даже скорее на нём сидел Мяун и почему-то посмеивался. Вот точно ухмылялся!
– Привет, дальневосточник, – зевнул Олег.
– Ты Сашку не видал? – вместо приветствия отозвался его лучший друг.
– Неа, уже давненько. А что?
– А Аня? Аня с ней не встречалась?
– Да вроде она у нас была недавно, но я по делам весь день ездил. А что?
– Не, ничего. Это я так… Просто спросить. Дай, думаю, уточню…
– Чего стряслось-то? Поругались? – насторожился Олег, обратив внимание на то, что улыбка Мяуна переходит в фирменный чеширский оскал.
– Да не понял я… Как-то странно. То она названивала постоянно, а сейчас…
– А ты, случайно на неё не наорал, когда она названивала постоянно? – уточнил Олег, живенько связав выражение котовой физиономии с визитом Сашки.
– Нууу, наверное, слегка… Занят был, в цеху! Так это она всё-таки обиделась! А я позвонил и не извинился! Вот я баран. Всё, я всё понял! Пока!
Он ринулся было перезванивать Сашке, потом вспомнил, что она спать собиралась и успокоено перенёс разговор на потом.
Дозвонившись с третьего раза на следующий день, он бодренько начал извиняться, но Саша только посмеялась:
– Да ладно тебе, ну занят был. Ой, и я сейчас занята. Ладно, пока. Потом созвонимся.
Смартфон чуть не треснул в мощном кулаке Ильи.
– Ты мне только скажи! У тебя кто-то появился? – грозно уточнил он, обнаружив в себе неизведанные ранее запасы ревности.
– Нет, конечно. За кого ты меня принимаешь? – фыркнула Сашка, которая едва не рыдала и от облегчения, что его зацепило, и от возмущения, что он мог такое подумать.
Вечером она приехала к Ане. С креветками и тортиком.
– Котам креветки, а нам цветы, в смысле тортик. Тебе же тортик можно? – уточнила она у Ани. – Мяун, ты самый мудрый кот! У нас всё получилось!
– Да ничего ещё не получилось. Он просто испугался, что тебя кто-то уведёт. Только и всего! И ты, конечно же, его успокоила, что никого и на горизонте нет?
– Конечно! – Сашка выгрузила креветки в кастрюлю и вручила её Ане. – Теперь-то всё наладится.
– Ой, горюшко! Обнять, орать и когтить! – загрустил Мяун. – Нам надо его в тонусе держать, игра только началась! А ты что, опять клушей решила поработать?
– Думаешь, он снова расслабится? – улыбка Сашки завяла над кремовыми розами тортика.
– Рррразумеется. Как только ты ему предоставишь такую возможность. Так что разрабатываем план дальше. Раз первый этап прошёл успешно, продолжаем разговор! Итак, беседуешь с ним ровно, сама не перезваниваешь, а то опять нарвёшься на грубость, с первого писка на смартфон не бросаешься, и вообще… Ты девушка, или сиделка?
– Девушка…
– Вот и веди себя как девушка. Сиделка ему уже не нужна. Поддразнивай, шути, спрашивай, как дела, но без фанатизма, позволяй себе быть уставшей и трубку не брать. Особенно ночью. Это кошачье время, нечего звонить в двенадцать! – Мяун ухмыльнулся. – Хотя тон у него был правильный, мне понравился!
Пока Мяун лакомился креветками, исправно скармливая их Малуше, к Сашке пришла Василина.
– Ты постоянно думаешь о нём? – с любопытством спросила она.
– Ну, да… – вздохнула Сашка, отправляя в рот очередной кусок торта. Она никогда не поправлялась и, на зависть всем знакомым девушкам, могла есть что угодно и в любых количествах.
– И делаешь то, что ему нравится?
– Да, конечно!
– А что тебе самой нравится? – вдруг задала Васька изумительно простой вопрос, вогнавший Сашку в ступор.
– Ну, не кому-то ещё, а тебе самой. Ты не можешь полностью жить жизнью другого, даже если его очень-очень сильно любишь. Оставь чуточку жизни для себя. Я вот, например, люблю ночь – мне нравится смотреть на звёзды и ловить ветер. А если мы едем на дачу, то обожаю красться в кустах, прыгать на ветки деревьев, укладываться на них, свесив лапы и мечтать… – глаза Василины стали почти чёрными от расширившихся зрачков, словно она была там, ловила всей шкуркой касание ночной прохлады, слушала и слышала малейший шорох, ощущала себя частью всей этой ночи.
– Это моё время. Потом я поделюсь им с Малкой, если она захочет, покажу всё это, но всё равно кусочек оставлю только себе! Это нужно, чтобы не забыть, кто ты сама!
– Она права, – кивнула Аня. – Надо оставлять что-то своё. Ты вспомни, когда ты вышвырнула конфуцианского Дениса, ты мне рассказывала про мороженое на балконе, дожди, когда ты могла идти босая, про шитьё, которое ты, кстати, опять забросила. Да, Илью с придурком-Денисом не сравнить, но ты же опять пытаешься раствориться в другом человеке. Оставь кусок жизни себе, и сама решай, насколько большим он будет.
– А мне всегда казалось, что в семье люди должны быть вместе. Вот мои родители…
– Прости, но, когда твоя мама возится со своими спицами, клубками и схемами вязания, разве твой отец сидит рядом? – Аня отлично знала семью Сашки.
– Нет, но…
– А когда твой папа едет на рыбалку и привозит гору рыбы, разве твоя мама пытается поехать с ним?
– Ну, она просто не любит…
– Вот именно. Твой папа мне как-то сказал, что он видеть не может эти вязальные схемы, он себя чувствует ущербным, потому что несмотря на то, что он физик, разобраться в них не в состоянии. Но тем не менее он исправно заказывает дорогущие книги с этими схемами. Я знаю, потому что я пару раз заказ с книгами забирала, когда ты была в Европе. А твоя мама ненавидит чистить рыбу. Вообще рыбу не любит. Но ни слова против не говорит. Каждый из них даёт другому иметь этот личный угол, и они счастливы и рядом, но не придушивая друг друга опекой.
Сашка машинально доела торт и пригорюнилась:
– И чего я такая…
– Хорррошая ты, пррросто умеешь любить других, но так и не научилась любить себя. А это тоже надо, – мурлыкнул Мяун. – Значит, так. Когда придёшь домой, вспоминай, что любишь, и занимайся этим! Это следующий пункт плана!
Мяун покосился на Ваську. Он прекрасно слышал её слова про ночь и решил, что в следующий раз подстрахует её прогулки.
– Гуляла уже… Я чуть не поседел и на всю жизнь запомнил! – подумал он, припоминая, как ему пришлось спасать Василину от собак.
Сашка вернулась домой, выгуляла Иту и на сей раз не торопилась. Нашла в парке местечко, которое ей очень нравилось и устроилась там «на подумать».
– Что я люблю… Ну, Илью, это понятно, свою семью
