Вячеслав Подкольский - Лишние

Скоро в соседней комнате, где поминали покойника священники и почётные гости, послышалось провозглашение «заупокойной чаши». Запели «Вечную память», и все, сидевшие в задней комнате, поспешили туда. В толпе к Ермилычу приблизился старик с нависшими бровями и строго спросил его:

— Ты, никонианец, зачем здесь?

— А тебе какое дело? — огрызнулся Ермилыч.

— Ах, ты, щепотник! Поминальщик тоже!.. Ещё медаль нацепил!..

— А ты здесь кто такой, столоверское пугало?!.

Ссора приняла настолько острый характер, что стали вмешиваться некоторые из присутствовавших, которые однако ничего не могли поделать с заклятыми врагами.

— Чего тут этот петушится? — осведомилась пришедшая на шум распорядительница. — Да это никак тот, которого я не пустила? Ты чего здесь кричишь, гость непрошеный? — строго обратилась она к нему. — Такое ли здесь место и время скандальничать? Тут люди, можно сказать, с душевным прискорбием, а он — такие слова!.. Иди-ка, иди, откуда пришёл!

— Ну, что же? И пойду, — побагровев от злости, прохрипел Ермилыч. — Что, я не видал что ли ваших поминок?!.

В это время недруг его заметил распорядительнице, указывая на богаделку:

— Туда же бы следовало и его достойную дружину!..

— И то верно! — согласилась старушка и обратилась к богаделке. — Ты, матушка, помянула? Шла бы с Богом домой!

Богаделка встала, сунув поспешно в карман недоеденный кусок пирога, помолилась и, отвесив низкий поклон, произнесла:

— За хлеб, за соль покорно благодарю! Царство небесное новопреставленному рабу Божию Терентию!

С этими словами она поплелась к двери, у которой не успевший ещё выйти товарищ её громко, без стеснения добавил:

— Если всех мошенников сажать в царство небесное, так и нам места не хватит!..

— Пошёл, пошёл вон! — послышались энергичные голоса, и двери за изгнанниками захлопнулись.

Выйдя за калитку, Ермилыч снял медаль и, снова завернув её в бумажку, спрятал в карман, подвязал платком уши и стал догонять ушедшую вперёд товарку. Всю дорогу они шли молча.

Когда они подходили к богадельне, деревья кладбища закивали им и от ветра зашептали свои обещания покоя от злобы и обид. С наступлением вечера грачи особенно громко подтверждали эти обещания.

1903