Вещи мертвого человека - Дмитрий Валерьянович Лекух

– Привет, – говорю. – Я уже здесь, через пару минут буду. Курить там у тебя по-прежнему можно, или мне сейчас у курилки «на третьего» тормознуть?

Звезда хихикает.

– Вот, – смеется, – хоть один нормальный человечек нарисовался. Олд скул. Заходи, я тебе еще и виски налью.

– От ты умница моя! – улыбаюсь, поворачивая в сторону ее бесконечного коридора.

И сам поражаюсь собственной наглости. Или у меня статус внезапно подрос?! Н-да…

На том конце провода фыркают:

– Мальчик! Не забывайся. Умницей собакена своего будешь называть.

Ну вот. Получил.

Я невольно сглатываю. Идиот! Звезды – они существа мстительные. И ревнивые.

Два раза идиот.

– Все, мать! – говорю как можно более развязно. – Неправ. Прости…

– Зассал? – снова хихикают на том конце провода. – Юноша. Не узнаю вас в гриме. И это тот наглый парень, кого сам Дед называет чуть ли не своим любимым учеником?

Надо же, думаю. Льстит. Хотя и, признаться, не знал…

– Жанн, – хихикаю в ответ, – спрячь свое красноречие на пару минут. Я уже подхожу…

Глава 35. Девушка с характером

Хорошо, что есть вещи, которые никогда не меняются.

Звонкий весенний лес.

Осенняя река, в мелкой холодной ряби чистого, с налетом легкой грусти, совсем даже не московского дождя.

Огонь в камине…

Вот и красивая женщина всегда красива. При любых обстоятельствах. И не спорьте, все равно бесполезно.

Даже если как-то внезапно постарела, неожиданно слегка раздобрела и вполне прилично сдала. А вот все равно до безумия хороша.

Эх, был бы я постарше или она помоложе…

Я аж залюбовался.

Всегда довольно крупная для телеведущей (камеры «любят» мелких и изящных, это чисто профессиональное), вызывающе полногрудая, с неприлично длинными ногами, густыми бровями и резкими чертами лица, она с возрастом все же сумела чуть погасить диковатость в раскосых азиатских глазах. Но не «обабилась», как это часто случается, а просто стала той, кем и была по праву рождения.

Чуть постаревшей девушкой из хорошей московской семьи.

Они у нас, в Москве, разные бывают.

А «татарщины» у нас тут, в столице, даже побольше, думаю, чем в ином районе той же Казани. Некоторые семьи еще с ордынских времен тут, говорят, живут.

Насчет семейства Жанны не знаю, врать не буду, но азиатская кровь там точно присутствует, это видно. И совершенно девушке не мешает.

Скорее даже наоборот…

И, что с моей точки зрения было особенно приятно, – девушке, хоть и прилично… к-хм… повзрослевшей, многого добившейся, но все равно не скрывающей своего природного превосходства умной столичной стервы.

Самый мой, кстати, любимый из всех женских типажей.

У меня и жена такая.

Хотя, конечно, снобизм – это все же немного болезнь. Но для меня – для меня ничего страшного. Сам, простите, «из этих».

Болею. И – ничего…

Поздоровался, поцеловал в щечку.

Подарил одинокую, длинноногую, как сама стареющая девушка Жанна, насыщенного кровавого цвета розу. Когда только успел купить? Сам удивляюсь. Она их всегда отчего-то особенно любила.

Причем именно без букета.

По одной.

Дед в свое время подсказал. Дед вообще умный.

Понимающая помощница (референтами звезда не пользовалась принципиально, все многочисленные необходимые тексты по газетной еще привычке печатала сама, на ходу при этом еще и редактируя) умчалась куда-то за узкогорлой емкостью.

Для розы, само собой.

Не для меня же…

Звезда хмыкнула, самолично ткнув пальчиком в кофеварку, соорудила нам кофе и вытащила из недр тумбочки бутылку весьма неплохого вискаря. Хоть сама употребляла, скажем так, более чем умеренно, но для уважаемых или просто симпатичных гостей «кровь жизни» держала всегда: не первый день в профессии.

Как и полную окурков пепельницу на столе. И это несмотря на то, что в «Останкино», после пожара и в связи с последними веяниями, курить люто запретили.

Жанне было плевать.

Звезда…

Девушка с характером.

Чокнулись.

Выпили.

Обнялись…

– Ну, – говорит, вторя отчего-то моим мыслям. – Кирилл мне в общих чертах ситуацию обрисовал. Жду подробностей и всего прочего.

– Да все просто, – снова отхлебываю виски.

Морщусь. Забористая штука, однако.

– Что просто? – улыбается звезда. – Непросто тебе, на самом деле. Прилично вчера выпил, я же вижу…

Со вздохом соглашаюсь.

– Непросто.

Жанна хихикает.

– У меня порошка немного есть, – подмигивает. – Сама не пользую, даже в самых страшных случаях, под нагрузками: у меня и без того давление скачет. Но для приличных людей – держу. Разнюхаешься, может? По идее, должно полегчать.

Меня передергивает.

– Да у меня у самого есть, – хмыкаю. – Не исключаю, что из одной партии. Качество, кстати, действительно просто какое-то нереальное. У начальства слямзил, как бы не прямо из самой из Колумбии. Полночи, считай, не спал. Компанию составишь?

Звезда задумчиво смотрит на часы.

– У меня дневной эфир через пятнадцать минут, – говорит задумчиво. – Отчитать успею, в принципе.

– И все? – смеюсь.

– И все, – соглашается.

Смеемся теперь вместе.

– Ну? – интересуюсь.

Звезда машет рукой.

– Да давай, – вздыхает. – Раскатывай. Но не для меня, сам понимаешь: я уже давно с этой гадостью во время работы не связываюсь. Да и вне службы стараюсь быть аккуратнее. А ты уж давай, не страдай. Тебе, гляжу, надо…

Глава 36. Второй звонок

И тут меня вдруг накрывает окончательно.

И я снова предельно отчетливо, до рези в глазах, вспоминаю, что Жанна не нюхает порошок.

Вообще.

Никогда.

Принципиально.

Она наркоту вообще ненавидит и не принимает ни в каком виде, ни под каким соусом. У нее мало того что с давлением не все в порядке, так еще и кто-то из близких реально пострадал от наркоты.

В смысле совсем.

Да. Брат. Младший.

Любимый.

Правда, от более серьезной: героиновый передоз вроде.

Нет, не брат.

Сын.

Мальчишка, шестнадцать лет.

Первый и единственный укол в жизни, жадность от неопытности.

Жанна, кстати, тогда очень мужественно все перенесла. Родила, несмотря на возраст и крайне бережное отношение к внешности, еще двух пацанов, растит вот.

Теперь.

Но наркоту, в любых ее формах, совершенно искренне ненавидит.

И предлагать мне ее она никак не могла. Что тут происходит вообще?!

Меня захлестывает паника, я вжимаюсь в стену: это какая-то провокация, и я не понимаю, зачем им всем это нужно.

С силой сжимаю виски.

Стоп.

Стена.

Коридор.

Дверь – совершенно точно в туалет. Проваливаюсь туда, словно в омут, как в темный тенистый пруд в холодную осеннюю ночь.

Открываю кран.

Плещу воду в лицо… Вот ведь как интересно. Я ведь даже не дошел еще до Жанны. До звезды нашей. Я к ней еще иду.

И все это – просто глюк…

Господи!

Что же это со мной? Второй