Путь Абая. Книга III - Мухтар Омарханович Ауэзов

Юнцы, со всех сторон окружавшие взрослых, поверили ему и со всех ног кинулись к своим разномастным стригункам, запрыгнули в седла и закружились на месте, с нетерпением спрашивая: «Куда? Куда?»

На этот раз кумалаки предугадали точно. Только что севший на коня Дармен вытянулся на стременах, всмотрелся в сторону перевала и вдруг воскликнул:

- Е! Надо же! У нашего Мука большой дар ясновидения! Смотрите, - вон, Абиш едет со своими людьми! - И, дав шенкелей коню, пустился вперед.

На самом деле - с перевала Бокенши быстро скатывалась небольшая группа верховых, человек пять-шесть, окружавшие повозку. Они находились уже на расстоянии одного перехода жеребенка. Встречавшие стегнули своих коней и, беспорядочно рассыпавшись, помчались навстречу, обгоняя друг друга. Всадники неслись по травянистой долине, по отлогим зеленым холмам, то рассыпаясь поодиночке, то сбиваясь в небольшие кучки, теснясь на переездах через овраги и лощины, затем вновь устремляясь вперед. Когда передние взмахнули на последний холм, они увидели, что повозка, опередив сопровождающих конников, стремительно скатывается по склону увала вниз к просторной долине. Запряженный тройкой саврасых, тарантас с откинутым верхом быстро приближался. Встречающие немедленно стали окорачивать коней.

Когда встречавшие верховые и повозка стали сходиться на ровной низине, четверо всадников оказались ближе всего к тарантасу - и разнеслись над долиной крики радости и возгласы приветствий. Первыми были Какитай, Дармен и воспитанники Оспана - Аубакир и девочка Пакизат. Когда они, удержав на месте своих коней, стали их заворачивать, с промчавшегося мимо них тарантаса ловко соскочил Абиш в белой военной форме, - не дождавшись, когда повозка остановится. Легким бегом проскочив по ходу вперед, молодой стройный юнкер остановился и обернулся, раскрывая руки для объятия и громко, радостно смеясь. В тот миг подскакали и остальные из группы встречающих, их лошади едва не столкнулись с тройкой саврасых. Бай-магамбет, правивший ими, с силой натянул поводья и остановил лошадей. Поднялся радостный шум, раздался смех, зазвучали гортанные голоса.

Слезы стояли в глазах встретившихся с Абишем братьев, друзей, родных. Отрывистые, короткие слова приветствий полетели навстречу ему.

- Агатай! Милый брат!

- Абиш-ага!

- Айналайын, Абиш-ага дорогой!

От этих искренних слов, сладких как шашу, и при виде дорогих, милых лиц у Абиша невыносимо защемило на сердце, в глазах все расплылось, лицо у него побледнело. Какитай, кубарем скатившись с коня, первым подбежал к нему и, широко ракрыв руки, обнял его, расцеловал. Мельком при этом отметил про себя: «Что-то он исхудал, бледным стал, уж не заболел ли?» Слышал он от старших женщин, матерей и бабушек: «Абдрахман что-то очень долго не появляется в родных местах. Как бы не заболел в этом холодном городе!» И Какитай не смог скрыть тревоги за своего старшего агатая.

- Абиш-ага, родной, как вы доехали? Здоровы ли? Отчего такой бледный?

Абиш, поочередно расцеловав Аубакира и Пакизат, обернулся к Какитаю и, улыбнувшись ласково, ответил ему:

- Айналайын, Какитай, я вполне здоров!

И на самом деле - его лицо заметно оживилось, порозовело, и выглядел он веселым, счастливым. Абиш стал расспрашивать о близких, о здоровье отца.

Тут подоспели и остальные встречающие, спрыгивали с коней и подбегали к повозке. Радостно приветствовали, обнимали, целовали Абиша, подходя по одному. Когда все на дороге поприветствовали его, Абиш вернулся в повозку, где его ждал брат Магавья. Тот подозвал Какитая, протянул к нему руки, обнял, расцеловал и усадил рядом с собой. Улыбаясь, Магаш стал подшучивать над братом-сверстником:

- Е, когда ты улыбаешься, нос твой на лице куда-то исчезает! И как только твоя Салиха терпит такого несуразного, у которого нос с ноготок!

- Салиха рассуждает по-другому! - отвечал Какитай, посмеиваясь в усы. - «Нос курносый - не беда, лишь бы не безбородый, как Магаш!»

С другой стороны от Абиша уселась Пакизат. И повозка, окруженная верховыми, стремительно покатила по долине в сторону аула Абая, наполненная смеющимися, радостными молодыми родственниками, ликующими от счастья встречи после долгой разлуки.

Колокольчик на дуге коренного заливался радостным звоном, бодрым тактом своих ударов отмечая рысистый бег тройки и словно подзадоривая коней. Красивый тарантас с откинутым кожаным верхом в громыхании колес несся по каменистой дороге, узкой лентой протянувшейся по ковыльной степи.

Абиш, в белом мундире, в фуражке, сидел напротив своих младших братьев и любовался ими. Радость их встречи грела его сердце. Они то принимаются подшучивать один над другим, то умолкают и сияющими глазами смотрят друг на друга. Каки-тай одинаково соскучился как по Абишу, так и по Магашу, - ведь по его отъезду в город времени тоже прошло немало. Приняв решение встречать Абиша в городе, Магаш пробыл там два месяца. На обратном пути к аулу отца Магавья рассказал старшему брату, что Какитай ему особенно близок среди всех его родных и сверстников.

Абиш стал расспрашивать у Какитая, где какие аулы расположились с весны этого года. В урочище Барлыбай на берегу реки разбил стан аул Абая. Остальные аулы Иргизбая откочевали на дальние джайлау. Аул отца задержался с откочевкой в связи с ожиданием двух сыновей Абая.

Многочисленная вытянутая колонна всадников, сопровождавшая повозку, приближалась к Барлыбаю, быстрой рысью продвигаясь через зеленую ровную долину в сторону аула, вольготно раскинувшегося на берегу реки.

К этому часу переполох и суета улеглись в ауле, люди собрались единой толпой за Большой юртою Абая и Айгерим. Все ожидали появления путников на степной дороге. Абай стоял в середине толпы. На нем был длинный блекло-желтый бешмет из китайской чесучи. Тонкая летняя одежда, свободно облегая, подчеркивала дородность его крупного тела. Черный бархатный жилет и белая рубаха, видневшиеся под распахнутым просторным бешметом, были ему к лицу, придавали вид благородного, почтенного человека. На крупной его голове поседевшие волосы, - над высоким лбом и на висках, - словно отступили вверх, отчего лицо Абая стало еще более одухотворенным, мудрым и красивым, чем даже в его молодые годы. В бороде, не очень густой, подстриженной, тоже пробивалась седина. Однако узкие длинные брови были все еще черны, и на лице не виднелось морщин.

В толпе вокруг Абая были почти одни женщины. Рядом с ним стояла бледная Айгерим, со слезами радости в глазах. На встречу с байскими детьми пришло немало работников в будничной бедной одежде - конюхов, доярок, доильщиков кобылиц. Кроме стариков от «соседей», других аксакалов здесь не было.

Когда многолюдная процессия встречавших приблизилась к аулу, то всеобщее внимание привлек Дармен своим громким криком: