Путь Абая. Книга I - Мухтар Омарханович Ауэзов
Обогнув аул по дуге, всадники подъехали к Большой юрте с тыльной стороны и между этой юртой и гостевой, поставленной чуть восточнее, увидели на открытом месте небольшую толпу, впереди которой стояли обе матери. Здесь были снохи и соседские бабы, а также несколько дряхлых аксакалов и старух, случайно оказавшихся рядом. Крутилось много детворы - чуть ли не со всего аула. Они-то продолжали прибывать, выскакивая из-за каждой юрты и с криками устремляясь сюда же.
Абай опередил своих спутников, направляясь к этой толпе; кто-то перехватил у него повод и увел в сторону коня; мальчик среди женщин прежде всего увидел свою матушку и торопливо направился к ней. Но еще издали она подала знакомый голос, сдержанно произнеся:
- Айналайын, сынок! Прежде подойди к отцу - вон там он. Отдай салем вначале ему.
Быстро оглянувшись туда, куда указывала мать, Абай тотчас увидел своего отца. Поодаль, за гостевой юртой, стоял Кунанбай, и перед ним несколько человек. Смутившись за свою оплошность, Абай направился в его сторону. Только теперь стала ему понятной материнская сдержанность. Уже спешили туда же Байтас с Жумабаем, сойдя с коней на почтительном отдалении и ведя их в поводу. Но огромный, как глыба, седобородый Кунанбай стоял, отвернувшись, и единственным глазом своим уставился вовсе в другую сторону. Каменно-серое лицо было обращено к закату солнца в степи. Оттуда приближалось несколько всадников. По одним их темнеющим силуэтам, по осанке, по дорогой одежде можно было судить, что это немолодые властительные люди. Кунанбай вышел встречать не кого-нибудь, а именно их.
Когда, сгибаясь в поклоне, Байтас и Жумабай приблизились к нему, одновременно с ними подошел и Абай. Голоса приветствий всех троих смешались вразнобой, Кунанбай повернул к ним голову и коротко ответил. Но с места не сдвинулся. И сына к себе не подозвал. Бросил внимательный, недолгий взгляд на мальчика и без улыбки, спокойно молвил:
- Вижу, подрос, возмужал. Твои знания, надеюсь, подтянулись к твоему росту. Стал муллой?
Шутит, выражает скрытое сомнение? Непонятно. Может быть, ему и на самом деле хочется узнать, чему сын научился в медресе?..
С тех пор как Абай помнит себя, он рос, постоянно, с тайным вниманием наблюдая за выражением лица своего сурового родителя. И словно опытный чабан, разбирающий приметы погоды в ненастный зимний день, мальчик мог точно предугадать настроение отца и повести себя соответственно этому. И сам отец, заметивший столь чуткую наблюдательность сына, выделял Абая среди других своих детей. Также знал Абай, что Кунанбаю не нравятся натуры робкие, стеснительные, не умеющие дать быстрый ответ на любой вопрос. Чуть помолчав, мальчик своим еще детским голосом внятно, спокойно произнес:
- Благодарение Аллаху, все у меня хорошо, отец. - Выдержав еще паузу, он продолжил: - Как только прислали за мной лошадь, хазрет благословил. Занятия в медресе еще не кончились, но фатиху он прочел, я прибыл с благословением, отец.
Отвечал он с достоинством, как взрослый человек. Ответ был им заранее подготовлен.
Рядом с его отцом стояли Майбасар и его шабарман, посыльный. Майбасар - брат Кунанбая, рожденный от одной из младших жен-токал, их у его отца, Оскенбая, было четыре. Кунанбай в этом году, утвержденный ага-султаном округа, сразу же, как только оказался во власти, назначил своего младшего брата ага-волостным всего рода Тобыкты.
Майбасару понравился ответ мальчика, и он решил польстить его отцу.
- Гляди-ка, а ведь малец рассуждает как взрослый,- начал было он, но Кунанбай его прервал.
- Иди, сынок, к матерям, поздоровайся с ними, - сказал он и тотчас отвернулся.
Абаю только этого и нужно было. Теперь, быстро направляясь к матерям, он снова был беспечный веселый ребенок. Сзади, слышал он, Жорга-Жумабай со смехом рассказывал, как школяр разыграл его. Мальчик в спешке даже не оглянулся, он был уже недалеко от родной матери! Но тут его перехватила одна из теток, жена Жумана по имени Калика.
- Ойба-ай, Телькара! Голубчик, душечка Телькара! Да какой ты стал большой! Прямо настоящий джигит! - восторженно запричитала женге Калика, обняла его и стала смачно целовать в лицо.
Набежала другая тетушка, жена Изгутты, названого брата Кунанбая, Тобжан-апа, и тоже стала осыпать мальчика поцелуями. Ну и мужчины последовали их примеру и начали целовать его. Он в толпе встречающих увидел много радостных лиц и других дядюшек-тетушек. Все вместе они снова превратили школяра в ребенка, замусолили поцелуями, заласкали его, и Абай уже не понимал, радоваться ему или досадовать этим ласкам.
Но наконец, побывав в объятиях чуть ли не у всех родственников, он смог вырваться и направился к своим двум матерям. Родная мать Абая, досточтимая Улжан, и вторая мать, красавица Айгыз, стояли рядом.
Когда он, выскочив из толпы, приблизился к ним, Айгыз пошутила, улыбаясь:
- Ох, эти бабы-неряхи обслюнявили всего тебя, поцеловать даже некуда!
Засмеявшись звонко, она нагнулась и чинно поцеловала мальчика в глаза.
Когда, наконец, он подошел к своей матери, Улжан не стала его целовать. Она лишь молча, крепко обняла его, прижав к груди, и долго, приникнув лицом к голове сына, вдыхала запах его теплого детского чела. Приученная мужем быть сдержанной со своим детьми, обходиться с ними без лишней ласки, она и на этот раз не позволила себе большего. Но в безмолвном ее объятии, у родной материнской груди, мальчик ощутил такую нежную близость, что сердце его замерло, а потом забилось с неистовой силой... О, материнское объятие!
Улжан продержала сына возле себя недолго.
- Подойди к бабушке, вон она ждет, - и мать направила его к Большой юрте.
Старая бабушка Зере стояла у входа, опираясь рукою на палку, и бранилась:
- Негодный мальчишка! Не соизволил вперед ко мне подойти, а сразу пошел к отцу! Как есть негодный мальчишка! - сердито ворчала она.
Но стоило внуку подойти и оказаться в ее объятиях, как вместо «негодного мальчишки» последовало ласковое, умиленное «голубчик мой,
