Меня зовут Корокотта - Александр Васильевич Чернобровкин
На мою жену научные формулировки действуют безотказно. Выяснилось, что и на императора тоже.
— Что за теория? — полюбопытствовал он.
— Раздел математики, который пытается найти закономерности в случайных событиях, в том числе определяет пространство исходов, как в данном случае, — ответил я.
— Ты так хорошо знаешь математику⁈ — удивился он и сам ответил, вспомнив и улыбнувшись: — Ах, да, настолько хорошо, что я даже не смогу понять это!
— Он уж точно знает больше меня, — вмешался Факунд Новий.
Они даже не подозревают, что, как математик, хоть никогда и не считал себя таковым, знаю больше, чем все нынешние римляне вместе взятые.
— Когда вернусь из Азии, соберу лучших своих ученых и сведу тебя с ними. Посмотрим, так ли ты сведущ, как утверждаешь, — пообещал он.
— Если для тебя это важно, — пожал я плечами.
— И еще мне интересно, зачем ты ходишь на скачки, если не интересуешься ими, не делаешь ставки? — задал он вопрос.
— Потому что жизнь дороже! — шутливо произнес я, показав глазами вправо, в сторону сидевшей рядом жены.
Император засмеялся так задорно, что к нему присоединились сидевшие рядом подхалимы, хотя вряд ли увидели мою мимику и поняли ее. Среди них была и Флавия, что развеселило Октавиана Августа еще больше.
Эта встреча с императором изменила нашу жизнь в столице. У меня наконец-то появился интересный собеседник, даже сказал бы, ученик, хотя по возрасту тел должно быть наоборот. Мы встречались у меня дома или гуляли в городских парках, ведя разговоры на научные темы. Я научил его, как пользоваться арабскими цифрами, как с их помощью производить в столбик четыре основные арифметические действия. Это намного облегчало расчеты. Затем накидал знаний по многим другим предметам. Сейчас все ученые — универсалы. Узких специалистов нет, потому что слишком много темных пятен, а любознательность не ведает пределов. Я начал с астрономии и закончил анатомией человека, напихав по ходу дела полную пазуху Аристотелю, считавшемуся сейчас неоспоримым авторитетом, на которого Факунд Новий молился.
— Я не согласен с тобой! — с вызовом заявил он, хотя не смог опровергнуть ни одного из моих указаний на ошибки великого грека. — Давай соберем ученых и рассмотрим эти вопросы вместе. Уверен, что они смогут переубедить тебя лучше, чем я.
— Обсуди это без меня, — разрешил я. — Никогда не спорю с дураками. Для этого надо опуститься на их уровень, а там они задавят меня в силу опыта и многочисленности. Или ты не согласен, что дураков в разы больше, чем умных, и они более агрессивны и упрямы?
— С этим не поспоришь! — показав в улыбке широкие просветы между зубами на нижней челюсти и отсутствие их на верхней, произнес он.
Все согласны, что дураков много, никто не согласен, что речь о нем.
У моей жены появился новый повод хвастаться перед подругами. Весь Рим видел, как Октавиан Август пригласил ее в свой сектор, предложив место рядом. Вдобавок ее муж в корешах с императором, дает советы, к которым прислушиваются, и, что намного важнее, даже рассмешил. Правда, Флавия не расслышала, что именно такого смешного я сказал, но правитель хохотал от души. Теперь нас постоянно приглашают в гости. Оказалось, что у моей жены — по материнской линии она из обедневшей ветви Лусков патрицианского рода Фуриев — много дальних родственников, в том числе богатых и знатных, которые вдруг позабыли, что когда-то она опозоривала их всех, став гладиатрисой. Интересовала их, само собой, не Флавия, а я, которого вдруг объявили новым фаворитом императора. Все сделали вывод, что мы знакомы еще с Испании, где я, служа декурионом во вспомогательных войсках, привлек каким-то подвигом внимание Цезяра Августа, как предпочитают называть его римляне. За заслуги получил римское гражданство, статус всадника и солидное денежное вознаграждение, на которое купил латифундию Валериев. Всех распирало от любопытства, что надо совершить, чтобы получить такой дорогой подарок? Я включал дурака, заявлял, что был всего лишь посыльным при императоре. Понравился ему — и получил не по заслугам. В это тоже верили. Октавиан Август славился непомерной щедростью. Своей матери он подарил наследство, полученное от бабушки, по слухам, самой богатой вдовы Рима, а когда оно опять вернулось к нему, разделил между сестрами. Подарков поскромнее раздал и вовсе немеряно. Так что, по мнению римлян, надо быть поближе к императору, чтобы засветиться в нужный момент и сорвать куш.
Глава 48
К счастью, это продолжалось недолго. Пришла пора перебираться в латифундию, контролировать ход работ. Флавия вымолила две недели отсрочки, после чего, как послушная жена, надула от обиды губы и последовала за мужем в далекую — километрах в тридцати — ссылку. Нанятые мной лодки перевезли нас туда, а обратной ходкой доставили в столицу Тита и Цецилию Летилиев, чтобы провели лето в бывшем своем доме, и запас продуктов на весь этот срок. Типа компенсация им за моральный и душевный ущерб, понесенный за несколько месяцев проживания на всем готовом в большом теплом доме с многочисленной прислугой, а не на своей зачуханной вилле.
Первым делом я убедился, что не ошибся, посеяв пшеницу. Зима была снежная и дождливая. Земля хорошо пропиталась влагой, и, когда потеплело, молодые растения, благополучно пережившие холода, быстро пошли в рост. Если ничего не случится, урожай будет очень приличным. Сад и виноградник тоже перезимовали благополучно. Ни одно из апельсиновых деревьев не погибло. Первая зима — самая трудная. К следующей они станут крепче.
Мы сделали весеннюю обрезку, засеяли огород, постригли овец, сильно расплодившихся, выставили пустые ульи. После чего занялись строительством новой мастерской и пруда выше огорода, сада и виноградника. При Валерии-старшем был проложен отвод от одного из рукавов Тибра, протекавшего неподалеку. Он проходил и по поверхности, и по подземным трубам или тоннелям. Питал оба бассейна, фонтан в главном дворе и второй в хозяйственном. Избыток воды утекал в море. Я решил добавить еще один водоем с канавками для полива самотеком огорода и сада. Сказалось шумерское прошлое. Нравилось мне снимать по два-три урожая. Без обильного полива это не получится.
Параллельно занимались вином. Пассум и часть лучшего, из первого отжима, очень сладкого фиано (желтого) и терпкого кьяно (черного), оставили для себя. В последнее в порядке эксперимента добавили
