Молодость может многое - Александр Сергеевич Омельянюк
— «А жалко, что ты от нас уходишь! Но говорят, что тебе там будет лучше!? Ты не забывай, заходи!» — всё же улыбнулась она, смело подмигнув.
— Маринка видимо имела на меня виды, как на будущего жениха?! Да и многие в цехе способствовали этому, наверно прожужжав ей все уши? Но у меня к ней нет никаких чувств, кроме уважения. Она в свои восемнадцать умна, понимает мой юмор, высока, стройна, красива, и даже без изъянов! И лицо красиво — блондинка с голубыми глазами! Но особенно губки с изящным разрезом! Как говориться, сам бы…, но всё ж не для меня! — решил Платон.
А в пятницу ему в цехе навстречу попался, широко ему улыбающийся металлическим зубом, их профсоюзный руководитель — средневозрастной слесарь Сергей Николаевич Персиянинов, с которым они ранее никогда не говорили, а лишь с почтением и улыбкой «раскланивались».
— «Платон! А ты знаешь, что на твой станок теперь поставили выпускника школы Витю Рябошапко. Вон, видишь, стоит худой и белобрысый?! И он тоже поступил в Бауманский! Видимо пойдёт по твоим стопам?» — неожиданно удивил он новостью, к которой по мнению Кочета не имел никакого отношения.
— «Вряд ли!».
— «Ему про тебя токаря рассказывали, и он заинтересовался тобой!».
— «Но я же не девушка, чтобы мной интересоваться!».
— «Но он в плане дальнейшей карьеры, он сын моих хороших знакомых!».
— «А-а! Тогда понятно!».
За разговором они подошли к бывшему рабочему месту Кочета, и Персиянинов познакомил их.
— «Платон! Я хочу заранее на всякий случай договориться с тобой, что ты будешь руководителем моего дипломного проекта!» — сразу ошарашил Кочета неожиданной просьбой Рябошапко.
— «Ну, ты даёшь! Тебе надо сначала постараться не вылететь из института, а ты уже говоришь о дипломе! Это же будет… в начале семьдесят пятого?! Хотя я диплом получу в семьдесят третьем, потом год в армии, так что в семьдесят пятом, по идее, я уже должен буду работать по специальности! Так что, в принципе, я не возражаю, хотя не знаю, смогу ли?! Да это ещё так не скоро!» — попытался отговориться Платон.
— «А тут все мне говорят, что ты очень способный и головастый, и чтобы я тебя держался!» — подкрепил свои доводы аргументом Виктор.
— «Даже так?! Тогда я к тебе буду иногда обращаться с халтурой! Идёт?» — предварительно согласился Платон.
— «Конечно! В любое время!».
На том они и распрощались, а довольный Персиянинов остался беседовать с радостным юношей, что-то ещё рассказывая тому про Кочета.
Как Платон и обещал, он в первые выходные сентября, пока ещё не был занят институтскими домашними заданиями, застелил на даче ацеитовой плиткой главную дорожку, проходившую от входа в дом через весь огород и поворачивавшую налево к туалету. Получилось неплохо. А главное, теперь в дождливую погоду не надо было месить ногами грязь и заносить её в дом.
В понедельник вечером Кочеты узнали, что к 8 сентября в Ливии уже было сформировано правительство во главе с Махмудом Сулейманом аль-Магриби.
На следующий день на траурном митинге в Ханое, посвящённом памяти Хо Ши Мина, первый секретарь Партии трудящихся Вьетнама Ле Зуан призвал весь вьетнамский народ реализовать завещание Хо Ши Мина от 10 мая 1969 года.
А 10 сентября сборная СССР по футболу провела свой первый матч в отборочном турнире к чемпионату мира 1970 года, сыграв 0:0 со сборной Северной Ирландии на её поле. За 15 минут до конца игры на замену вышел московский динамовец Г. Еврюжихин. К этому дню «Динамо» со счётом 4:2 сначала обыграло земляков торпедовцев, а потом 1:3 уступило в Тбилиси.
Полной, но приятной неожиданностью для всех явилось сообщение, что 11 сентября, возвращавшийся в Москву из Ханоя, Председатель Совета Министров СССР А.Н. Косыгин сделал промежуточную посадку в Пекине. В ходе его переговоров с премьером Госсовета КНР Чжоу Эньлаем в здании Пекинского аэровокзала была достигнута договорённость о путях урегулирования советско-китайского конфликта.
Также неожиданностью явилось новое сообщение из Ливии, где в субботу 13 сентября было объявлено, что во главе Совета революционного командования теперь стоит Муаммар Каддафи.
А вечером в воскресенье Платон наконец объявил своим, что завтра он выходит на новую работу. И все домашние поздравили его с переходом из рабочего класса в инженерно-технические работники.
Глава 3
Студент — техник
(сентябрь 1969 — июнь 1970 гг.)
Утром 15 сентября 1969 года, пока как всегда войдя на территорию ЦКБМ через Центральную проходную, и пройдя налево в два раза дольше, чем до цеха, двадцатилетний Платон Петрович Кочет с лёгким волнением вошёл в первый подъезд корпуса № 27. С лёгким трепетом перед приятной неизвестностью поднялся он на третий этаж и дважды свернул направо, после двух дверей в туалеты, вошёл в комнату № 22, в которой размещалась и Бригада нормирования. На его громкое приветствие почти все повернулись, частично ответив и даже улыбнувшись приветливому парню.
— «А это мой новый сотрудник Платон Петрович. Кочет! Как, говорится, прошу любить и жаловать!» — поднялся из ближнего слева от двери стола и вышел ему навстречу его новый начальник Василий Гаврилович Юров, протягивая руку.
Платон очень крепко пожал её, почувствовав отсутствие одной фаланги на указательном пальце начальника.
— А интересно, как же он будет указывать нам пальцем?! — сразу пронеслось шаловливое в мозгу Кочета.
И тут же он услышал как бы ответ одной из женщин на призыв Юрова:
— «А такого вполне можно любить!».
Платон, было, бросил взгляд на говорящую, запеленговав реплику впереди справа от себя, но тут же слева упёрся им в знакомые лица. Это были его бывшие сослуживцы по двадцатому цеху, приветливо улыбавшиеся ему Галина Егорова и Геннадий Дьячков.
— «С приходом!» — поднялся ему навстречу Геннадий, протягивая руку.
И Платон видимо излишне крепко пожал её, перестаравшись.
— «Больно же, медведь!» — скорчился Геннадий, выдёргивая из руки Кочета свою узкую ладонь.
— «Ты только больше так руки никому здесь не жми! Интеллигенция ведь!» — попросил его и Василий Гаврилович, ещё потирая свою кисть.
— «Извините! Не рассчитал! Не буду!» — шутливо ответил Платон.
И тут же он услышал смешок из правого ближнего угла
